Fairy stories

Название: Чужой против Хищника-3
Автор: Николаос
Пейринг: Фейлон/Акихито, Асами/Акихито, все традиционно.
Рейтинг: R
Жанр: Ангст, флафф. И тот же мультироманс.
Аннотация: вечная проблема выбора, когда нет выбора.
Предупреждение: ООС там, где увидите, не увидите – значит, нет.

---

Гонконг – дымящий, шумящий и никогда не спящий мегаполис. Он не настолько отличается от Токио, чтобы я почувствовал себя далеко от дома.
Прежде у меня не было времени его рассмотреть. Но в этот раз, кажется, я прыгнул выше головы.

Фейлон, дай ему бог здоровья, сразу нашел мне работу – такое впечатление, что еще в самолете, пока я спал. То же и с квартирой – недалеко от его Башни и на пару комнат больше, чем необходимо. Он не предложил мне жить с ним, и я понимаю почему – чтобы сохранить мне подобие самостоятельности. Сказать, что я это ценю – ничего не сказать, хотя многие люди все же реагируют на меня неадекватно. Консьерж в моем доме смотрит как на новую инкарнацию далай-ламы, только что ниц не падает, и не он один. Чувствую, подобное отношение рано или поздно меня здорово разбалует.

Нового телохранителя Фейлона зовут Янг. По-моему, он по-японски не говорит, если вообще умеет разговаривать. Тип жутковатый – у Йо хоть мысль в глазах была…

Зато мой новый босс, Ямада-сан, к счастью, японец. Он хозяин самого большого в Гонконге фотоагентства, можно сказать, монополист, и принял меня с распростертыми (хотя учитывая то, что он целует Фейлону руки при встрече, мои таланты тут все же не во главе угла). Однако он сразу же загрузил меня работой, и поэтому я смог проявить себя довольно быстро. Ничего себе - утром только мы сошли с самолета, а вечером я уже щелкал камерой перед Французской миссией. Здания в стиле неоклассицизма, вообще-то, не в моем вкусе, но контраст красного кирпича и зеленых ставень получился как минимум интересным. Ну, и камера, которую мне дали на время, просто отпад, буквально сама все делает. На следующий же день Фейлон дал мне кредитную карту и отправил в Чам Чуй По, или что-то типа того, - это район, где можно найти что угодно, от бобинных магнитофонов до хай-энд, а еще там рядом есть какая-то шмотковая улица.

Камеру-то я купил, хотя от цены у меня чуть сердечный приступ не случился, поэтому все остальное – одежду там и прочее – старался выбирать по минимуму. После этого Фейлон сказал по-китайски нечто с общим смыслом «иногда скромность перестает быть украшением», но, скорее всего, не настолько цензурно, и поехал на эту Ченг-чего-то-там-роуд со мной. Я сильно мучился виной, что отрываю его от дел, и поэтому ни разу не пискнул - даже не смотрел на ценники. Два сердечных приступа за неделю для меня слишком. В конце концов, если он не боится меня разбаловать, то почему я должен бояться? Ему же хуже.

На следующий день Фейлон одолжил мне своего Янга и дал задание отвезти Тао в Океанариум. Бодигард ходил за нами как мама-курица – наверное, ему пообещали нечто неприятное, если с нами что случится. Фей умеет, этого не отнять... Тао, конечно, неплохой парень, но за ним нужен глаз да глаз – вот я и водил его везде чуть ли не за руку – в такой толпе потеряться раз плюнуть. Энергии у него – море, меня одни «Драконовы горки» чуть в могилу не свели, а Тао хоть бы что – носится по всему парку, как в первый раз: Акихито, глянь туда, Акихито, глянь сюда, а это панда, а это рыба-молот, а давай посмотрим дельфинов, а вон там – аттракцион с динозаврами… Уф. Нет, мне очень понравилось, впечатлений уйма, я столько классных фоток сделал, но вечером отключился моментально – последние силы ушли на то, чтоб раздеться.

А рано утром мне надо было ехать в агентство отвозить фото, и там меня сразу направили на Коулун с группой, для съемок на рекламный проспект. А вечером Фейлон повез меня учиться стрелять, как и обещал. Инструктор сказал, что глаза у меня хорошие, а нервы – дрянь, и если руки будут так дрожать, я в конце концов отстрелю себе что-нибудь нужное. Еще он сказал, что мне лучше начинать с пневматики, но Фейлон все это мимо ушей пропустил и разрешил мне выбрать пистолет из двух своих любимых – девятимиллиметровых «вальтера» и «беретты». Я выбрал «беретту» как истинная блондинка – потому что дизайн посимпатичнее... В общем, когда я выдохся часа через два беспрерывной пальбы, Фей сжалился и отвез меня домой, и ни к чему добавлять, что я вырубился еще в машине, уткнувшись ему в бок.

Короче говоря, я здесь больше двух недель и только сейчас начинаю понимать, что происходит – Фейлон делает все, чтобы у меня не было сил плакать по ночам. И я нахожу на это силы внезапно, когда ожидаю меньше всего.



Сегодня я везу Кейос к ветеринару для какой-то прививки, нас пропускают без очереди, и мы возвращаемся домой на час раньше, чем планировали. У меня есть пара часов перед следующей работой на Лантау, я подумываю о том, чтобы принять душ… и… на пороге ванной у меня вдруг подкашиваются ноги.

Я падаю на колени, дышать нечем… в легких словно жидкий огонь… проползаю метр-два, прежде чем меня тошнит так сильно, что, кажется, сейчас вывернет наизнанку, и так больно, будто наглотался осколков. После незапланированно близкого знакомства с унитазом наконец добираюсь до душа и включаю воду. Минут сорок я просто вою под ледяной струей, надрывно, едва успевая вдыхать воздух и упираясь лбом в кафельный пол. Без единой мысли в голове, просто выливаю всю эту невыносимую боль, которая разъедает изнутри, как медленно действующая отрава. Полегчало. Уже через какое-то время приступ проходит - я могу стать на ноги и нормально дышать, а еще через полчаса – ехать на работу как ни в чем не бывало. Но страх остается – что-то мне подсказывает, что это не в последний раз.

Я не думаю об Асами. Это странно, но, даже в голос рыдая на полу ванной, я не думаю о нем. Какая-то защитная реакция, наверное, и если она вдруг откажет… не знаю, станет ли мне сил, чтобы встать на ноги.

К вечеру, только выползаю из душа после Лантау, приходит Фейлон. За все это время я виделся с ним всего несколько раз – он звал меня к себе в Башню, мы вместе ели, пока Тао рядом играл с кошкой, и я рассказывал о том, чем занимался. На этом все. Я даже ни разу не оставался на ночь. Иногда я задаюсь вопросом, зачем я ему вообще сдался, если он не хочет спать со мной. Но, к счастью, у меня нет времени даже на лишние мысли.

Я едва успеваю завязать пояс на халате, хотя какого черта – видал он меня и более раздетым. Его волосы заплетены в косу, и в целом мне все же привычнее видеть Фейлона в его традиционной одежде. Она ему и идет больше. В дверях он слегка приобнимает меня, касается губами лба и сразу отпускает.

- Как ты, милый? Не скучаешь?

- Было бы когда! – улыбаюсь, и тут почти не вру – да по большинству не вру.

- Покажи мне снимки.

Пока перебрасываю фото на ноутбук, он наливает себе выпить и падает на диван, блаженно откидывая голову на спинку.

- Тяжелый день, Фей? – спрашиваю осторожно.

- Каждый день, - отвечает он, не открывая глаз. – Каждый чертов день. Тебя не обижают?

- Нет, что ты, - отвечаю поспешно, а сам думаю – он что, серьезно? Кто мне что сделает с такой протекцией?.. не самоубийцы ж в самом деле… Фейлон смотрит снимки, и у нас здорово сходятся мысли, потому что он отмечает те же, что нравятся мне. Асами никогда не интересовался моей работой… она его скорее раздражала… я уже второй раз отпиваю виски из бокала Фейлона и пассивно осознаю, что вспоминаю Асами чуть ли не впервые за все это время. И ничего… ничего не чувствую. Наверное, я слишком устал.

- Ямада-сан тебя очень хвалит, - Фейлон вертит в руках мою камеру, я показываю, где выдвигается объектив, и неожиданно он щелкает меня совсем близко. Подаюсь назад со смехом, а он толкает меня на диван и делает еще снимок. – Говорит, у тебя талант. Я склонен с ним согласиться.

- С такой камерой любой справится, - пытаюсь выползти, но Фейлон не пускает – садится сверху, прижимая мне колени, и снова щелкает.

- Давай без ложной скромности… пожалуй, это сложнее, чем мне казалось.

Смиряюсь и просто смотрю на него снизу вверх, и вдруг на меня снова тоска накатывает, размазанная и черная, как потекшая тушь. Виски никогда не шло мне на пользу.

- Фей, почему ты так добр ко мне?..

Он делает еще один снимок и медленно опускает камеру.

- То есть?

- Мне кажется… я тебе не нужен, - мысли враз запутываются в клубок, и то, что раньше казалось логичным, внезапно теряет всякий смысл. – Ты… не бываешь со мной.

- Я с тобой сейчас.

До него медленно доходит… но я вижу, что все же доходит.

- Акихито, ты имеешь в виду…

- Тебе неприятно… после Асами…

Я со скоростью сто тысяч раз в секунду жалею, что начал этот разговор, потому что на его лбу прорезается знакомая складка, а глаза становятся холодными и злыми.

- Подбирать?.. Ты это хотел сказать?

Молчу – будто соприкасаюсь с лезвием, пошевелишься – разрежет пополам. Фейлон наклоняется и берет мое лицо в ладони.

- Акихито, я не узнаю тебя… ты никогда не хотел быть вещью, а теперь говоришь как вещь. Что он с тобой сделал?..

- Он меня бросил.

- Асами – идиот, – Фейлон почти шипит, чеканя слова, и я едва удерживаюсь, чтобы не закрыть глаза от ужаса. – Ты спас его жалкую жизнь…

- Ты спас.

- Неправда. ТЫ. И этого не изменить. Что бы он ни сказал, как бы ни реагировал – этого не изменить, оттого и бесится. И если я еще раз от тебя услышу что-то подобное – я повешу тебе на шею эту камеру и сам утоплю в Виктория Харбор. Кивни, если понял.

Я киваю. Он выпрямляется и делает еще один снимок.

- Видел бы ты сейчас свое лицо.

Ох… и впрямь немного отлегло. Сейчас у него совсем другой голос, и я готов отдать правую руку, чтобы никогда больше не слышать предыдущий.

- Отдай.

Привстаю, тянусь за камерой, но Фейлон толкает меня назад – еще не наигрался.

- Ну же, Акихито. Как вы там говорите? Покажи мне себя.

- Я так не говорю!

- Это пока ты не фоткаешь моделей. Хочешь фоткать моделей? Можно устроить, только скажи, и все самые красивые девочки – твои.

Щелк!.. я улыбаюсь в объектив и дышать боюсь… потому что, черт возьми, он ВЕСЕЛИТСЯ, я впервые вижу, чтобы Фейлон веселился, и подозреваю, что это редкое зрелище. Все-таки забираю камеру и снимаю его снизу вверх – получается отлично, прежде я не встречал человека, настолько фотогеничного, как он, чтобы каждый кадр - удача.

- Я хочу посмотреть.

- Подожди… сейчас.

…завязываю с виски – в последний раз… Азарт становится острее, я привстаю и одной рукой расстегиваю его пуговицы – он не мешает, но и не помогает, только следит за пальцами. Немного спускаю рубашку с плеча, чтобы был виден шрам, потом поворачиваю его голову в профиль. Нет… надо так… поспешно распускаю ему волосы и отбрасываю назад… идеально. Линия шеи, ключица и тень на скуле… боже мой, идеально… закончу мысль в фотошопе. Теперь откидываюсь назад и делаю снимок, другой, третий – Фейлон не шевелится и только выдыхает, когда я откладываю камеру.

- Что это было?

- Вдохновение.

Улыбка, взмах ресниц - и только сейчас я осознаю, что халат у меня распахнулся, и что он все еще сидит на мне верхом… и вдруг вспоминаю наш с ним последний раз… еще в Башне, до амнезии… и меня обдает жаром изнутри, так внезапно, что скрыть это нет никакой возможности.

…это глупо, но я не могу не сравнивать с Асами, и не потому, что сравнивать больше не с кем… с Асами это было как мучительное томление, даже когда он ничего не делал, просто был рядом… как заряд по коже перед грозой – покалывание, предчувствие шторма… где-то предвкушение… а с Фейлоном – совсем наоборот, ничего-ничего, а потом – БАМ! – как удар молнии, и я уже извиваюсь и вдохнуть не могу, и всю кожу на теле чувствую, будто внезапно она стала очень тонкой… и…

В глазах Фейлона вспыхивает огонек. Не переставая улыбаться, он снова наклоняется, почти ложится на меня и говорит тихо-тихо:

- Акихито… я не оскорблю тебя, если потребую плату за свою доброту прямо сейчас?

- Все здесь и так твое… - фыркаю от смеха из последних сил, - это все равно, что дарить подарки… самому себе…

- Подарок… - Фейлон касается языком моих губ, и это уже почти невыносимо. – Мне нравится. Больше, чем… трофей.

Наконец он целует меня, и я со стоном выдыхаю – еще секунда, и меня просто разорвет. На фиг всякие прелюдии, не до них, и так раздевание занимает время, и мне кажется, что я кончу только от движения его пальцев внутри меня… и когда он наконец входит, я не выдерживаю и ору – и он спрашивает: «Больно?» - а то по моему лицу не видно – какой там больно… и я обхватываю его ногами, чтобы не вздумал покинуть меня, и он понимает, потому что не жалеет… И я издаю невменяемые звуки, свешиваясь головой до пола, пока он почти на весу сжимает мои бедра, и мысль совершенно кретинская в голове блуждает – что размер у него что надо, золотая середина... после Асами с его бейсбольной битой - просто подарок…

… и у Фейлона такое лицо… ему, черт возьми, НРАВИТСЯ, и мне плевать – секс в принципе или секс со мной… и он такой красивый в этом ракурсе, что просто нереально, и я тянусь за камерой и делаю снимок трясущимися руками.

- Ты ненормальный, Акихито… - хрипло смеется он и вздергивает меня еще выше, почти на лопатки, и камера падает на пол, и в кои-то веки мне безразлично… и когда он отпускает одну руку, чтобы ласкать меня, мне почти жаль… потому что с Асами мне всегда хотелось скорее кончить, а с ним хочется, чтоб это не кончалось. И он словно читает мысли, потому что руку убирает, ложится на меня, слегка выгибая спину, чтобы едва-едва касаться животом … покусывает мне шею в такт движениям… и только когда я начинаю визжать на вдохе и выдохе, опускается всем весом и вбивается глубоко, жестко, и я кончаю прямо так, что называется - без рук, и он вздрагивает во мне, на мне и тяжелеет, распластавшись, и я не знаю, перестал ли кричать, потому что исчезли и звуки, и картинка… потому что на несколько секунд меня просто не стало.

- …В душ, - говорит Фейлон мне в ухо, и в его голосе слышится смех. И я киваю, а губы разъезжаются в улыбке, и вдруг вспоминаю, как когда-то, в другой жизни Асами отмывал меня после него – снаружи и изнутри – и как мне было больно, и как я их обоих ненавидел. И понимаю, что ничего не чувствую – будто не со мной это было, и время ненависти прошло, а время любви еще не пришло, и я застрял посередине, и мне так легко, будто я невесом, и будь у меня силы, я бы смеялся или плакал… и, кажется, я все же смеюсь, или плачу, потому что Фейлон целует меня в уголки глаз… а я перебираю его волосы непослушными руками и думаю, что несмотря ни на что обожаю его так сильно, что сильнее просто не может быть.

Фей остается со мной на какое-то время, пока его окончательно не достают телефонные звонки. Он взрывается яростью из-за того, что шагу без него ступить не могут, потом за это же хвалит (тех, кого еще не увезла реанимация после первой части разговора) и говорит, что надо ехать. Мне жаль, но ничего не поделаешь – я не имею ни малейшего права отвлекать его, потому что Бейше важнее моей персоны во сто крат. Уходя, Фейлон касается губами моей шеи, потом загривка Кейос, и когда захлопывается дверь, я подгребаю ее к себе и по-кошачьи сворачиваюсь на кровати. Это первый мой выходной за три недели, просто бесцельное валяние без посторонних мыслей и душевных терзаний, и это лучший из всех выходных, что у меня когда-либо были.

Вторую половину дня я просиживаю за компьютером – довожу до ума фотографию, на это уходит много часов из-за врожденного перфекционизма – все время хочется сделать совершенство еще совершеннее. Но, в конце концов, я, так и не удовлетворенный результатом, засыпаю прямо за столом, и мне ничего не снится. О большем не мечтают.

Следующая неделя пролетает без оглядки в работе и вечерних стрельбищах – кажется, не так я и безнадежен. По крайней мере, уже не мажу четыре из пяти. Короче говоря, один чудесный день похож на другой… и наконец, когда я расслабляюсь и выбрасываю зонтик, дождь с градом не заставляют себя ждать.
Если называть градом куски льда, острые, как бритва.

Утром я собираюсь съездить на пик Виктория, чтобы подобрать натуру для будущего уик-энда. И когда открываю входную дверь, за ней стоит Асами.

Не знаю, как долго он там простоял и собирался ли звонить вообще.

Он просто стоит и смотрит, и часть меня просто рухнула - упала к его ногам и обняла колени… а другая - с силой захлопнула дверь. Я же в целом просто делаю несколько шагов назад, то ли пропуская, то ли прячась.

- Даже не пригласишь меня войти? – спрашивает он и проходит в холл, равнодушно, но цепко оглядывая квартиру. – А тут уютно… я всегда знал, что у Фейлона хороший вкус.

Я молчу, и в глазах темно, будто сейчас потеряю сознание. Усилием воли беру себя в руки и наконец могу рассмотреть Асами… потому что выглядит он странно. Непривычно. Чувствую легкий запах спиртного – он в самолете времени точно не терял, да и вообще, я никогда его таким не видел. Волосы слегка спутаны, под глазами сумеречные полукружья, и сами глаза… что ему снится? Что-то страшное? Это глаза человека, которому снятся кошмары, и он просто боится спать. Хотя это же Асами… он… ничего не боится, так?

- Зачем ты приехал? – спрашиваю почти шепотом.

- По делам. Решил зайти по дороге в отель… посмотреть, как тебе живется. Вижу, что неплохо. У меня прямо от сердца отлегло.

- Асами…

- Мы же в ответе за тех, кого приручили, нэ?

Он поворачивается, словно сам не знает, что сделает в следующую минуту… и вдруг прижимает меня к стене. И к себе.

У меня внутри будто рвется что-то, зажмуриваюсь, затаиваю дыхание… но он просто обнимает, не целует, не трогает, ничего. Его щека до боли царапает мне шею - нонсенс, потому что Асами бреется по сто раз на день… но это факт, дыхание с привкусом спирта и сигарет обжигает кожу. Он просто обнимает меня… прижимается всем телом с каким-то… голодным отчаянием, еще секунда – у меня подогнутся колени… и тут он натыкается на кобуру и делает шаг назад.

- Что это еще такое?..

На шум выходит кошка, она действует похлеще пистолета – глаза у Асами стекленеют, не пробиться. Он отступает от меня, как от прокаженного, и это мой шанс.

- Мне нужно идти, - это, должно быть, кто-то другой говорит за меня, потому что я сейчас не способен ни говорить, ни мыслить... ни на что не способен. – Будь как дома.

Мне нужно идти – и я иду.

…Я бесцельно езжу на фуникулере туда и обратно, скользя взглядом по панораме острова… Вид настолько потрясающий, что ненадолго накладывается на острую боль внутри меня… обещанием покоя, если шагну вниз с этой головокружительной высоты. Может, и стоило бы. Может, для меня это вроде эвтаназии, потому что сил терпеть все меньше и меньше… и я шатаюсь по городу до самого вечера с единственным желанием, чтобы все наконец прошло и я мог просто свободно дышать. Или не дышать. Запах Асами впитался в меня, преследуя, и его ничем не перебить, я все равно его чувствую, как обнимающие меня руки… как слышу голос, который говорит, что больше меня не хочет. Не хочет видеть НИКОГДА. И понимаю, что это было неизбежно – приехал бы Асами или нет - я все равно должен пройти через это, оставить позади или принять… даже если истеку при этом кровью. Даже если так.

Уже темнеет, когда я возвращаюсь. В моих окнах горит свет, я поднимаюсь на свой этаж и не дохожу до дверей каких-то несколько метров. Просто сижу, прижавшись лбом к коленям, покачиваясь, как умалишенный, пока вдруг не слышу звук легких шагов от лифта и знакомая рука не касается моих волос.

- Что ты, милый?.. – спрашивает Фейлон, опускаясь на пол рядом со мной. – Ну что опять не так?

Вот тут меня наконец прорывает. Я утыкаюсь в него и просто плачу, навзрыд, как будто с меня враз сняли все ограничители, за весь сегодняшний день, за все эти несколько недель, за всю мою несчастную жизнь, в которой, черт возьми, все НЕ ТАК - цепляюсь, задыхаясь от спазмов, а он только прижимает к себе мою голову. И не слышит, как я говорю, одними губами, беззвучно: не отдавай меня, ну пожалуйста, я больше не выдержу, у меня просто нету сил, не отдавай, ладно?.. - и хорошо, что не слышит, а то съездил бы по мозгам хорошенько, за то что опять говорю как вещь… И в какой-то момент Фейлон касается губами моего затылка и тихо произносит:

- Милый… Ты… так сильно по нему скучаешь?...

А я реву взахлеб, заливая слезами полы его чеонгсама… до головокружения, до ломоты в висках… и безумно рад, что он у меня есть… и что он неправильно меня понял… и даже не знает, насколько на самом деле понял правильно.



Кто-то сказал: что меня не сломает, то укрепит... Может, я и правда недооцениваю себя? Может, я сильнее, чем думаю?

Вволю отревевшись, уезжаю с Фейлоном в его Хайтауэр. Там он дает мне какую-то таблетку и укладывает спать, но я отключаюсь всего на несколько часов. Когда просыпаюсь – темно, его рядом нет, и мне становится не по себе. Я одеваюсь и почти на автопилоте иду домой.

Дверь в квартиру не просто не заперта – приоткрыта. Рядом с ней скучает Янг, опершись о стену и играя в какую-то игрушку на мобильном. Увидев меня, он на минуту останавливается, но мне не до него – я вхожу.

Еще из холла слышу голоса. Несколько бесшумных шагов до комнаты мне еще даются, но не дальше - я застреваю у журнального столика, рядом с большим зеркалом. В нем отражается практически полкомнаты. Я вас вижу – вы меня нет… Это вроде дежа вю – когда-то я уже так подслушал их разговор в больнице, но тогда говорили два незнакомца, а сейчас… Говорят, не стоит подслушивать, если не хочешь услышать что-то неприятное. Так говорят… но я не слушаюсь.

Фейлон стоит у окна с бокалом. Асами видно лишь частично, у него тоже бокал, но он полон – то ли он не пьет, то ли часто доливает. На его колене прикорнула Кейос. По комнате плывет сигаретный дым.

- …иметь со мной дело? – Голос Асами. Ровный и немного ироничный, хотя я знаю, что под иронией он часто скрывает злость. – Ну разумеется, с Арбатовыми тебе комфортнее. Готов спорить, Михаил-сан до сих пор держит в памяти твой прекрасный лик, полируя фамильные ценности.

- Не пытайся достать меня так примитивно, - Фейлон пожимает плечами, и презрительная улыбка отражается в стекле. – Арбатовым тоже не обломится ни цента. Я просто не хочу иметь ничего общего конкретно с тобой.

- Поздно. Уже имеешь.

Фейлон снова пожимает плечами и молчит. Я с трудом перевожу дыхание – быть неслышным сложнее, чем кажется.

- Ты не должен был вмешиваться, Фей. Все было под контролем, я бы разобрался сам.

- Сам? С Мибу? Не смеши меня – я слышал, он еще в колледже вколачивал тебя в стену одним ударом…

В воздухе столько яда, что и отравиться недолго. Наконец я вижу Асами целиком, он встает – кошка недовольно спрыгивает с колен - и делает несколько шагов по комнате. То ли пытается успокоиться, то ли нагнетает ярость.

- Тогда… почему ты не позволяешь с тобой расплатиться? Боишься, что обману?

- Асами, - наконец Фейлон поворачивается и опирается о подоконник, отставив бокал. – Если тебе так охота вернуть долг, то отдавай его не мне. А насчет того, что обманешь… – Его голос вдруг меняется, становится шепчуще-шипящим, как скольжение волн по песку. - Дело в том, что я не такой, корыстный, как Мибу. В подобной ситуации я тебя просто убью, даже если мне посулят все сокровища мира за твою жизнь... Просто убью, Асами. Ты сдохнешь с дырой в животе в обнимку со своими кишками после нескольких часов нестерпимой боли, и никто не придет за тобой.

На мгновение Асами хмурится - переносицу режет складка.

- Так в чем же дело? Разве это тебя не вдохновляет?

- Еще пару лет назад я был бы просто счастлив. Но сейчас… появился кто-то, кто заплачет по тебе. Хотя, богом клянусь, ты не стоишь и одной его слезинки. Так что нет смысла связываться с тобой, если я не могу тебя убить… а ты меня – можешь. Это, согласись, по меньшей мере непрактично.

Асами неподвижен, но я вижу, как раздуваются его ноздри.

- А что тебе до его слёз, Фей?..

Пожатие плечами - и молчание.

- И какого черта ты дал ребенку оружие?

- Он НЕ РЕБЕНОК.

Прижимаю ладонь ко рту. Дышать становится труднее. Наконец Асами делает шаг, и Фейлон снова отворачивается к окну.

- Я просто… беспокоюсь за него, - голос Асами такой тихий, что я едва слышу. Он что-то берет в руки – фото Фейлона, которое я распечатал сегодня утром – и смотрит, не отрываясь, несколько секунд. Оно черно-белое, только на месте шрама красным нарисована мишень. Асами касается кровавой мишени пальцем, будто обводит, и кладет фото на место. – Просто беспокоюсь…

- Оригинально же ты выражаешь беспокойство.

- Как умею. Это не меняет того… что он мне дорог.

Еще шаг. Фейлон качает головой – волосы плывут по спине волнами.

- Вот как… И ты всегда так мучаешь тех, кто тебе дорог?..

- Всегда, Фей. Ты же знаешь. Всегда.

Рука Асами тянется к его волосам… касается… собирает в ладонь как воду, взвешивает пряди по одной… и это невыносимо, что он его так трогает, а Фейлон, черт возьми, ПОЗВОЛЯЕТ – просто стоит, прикрыв глаза и прижавшись лбом к стеклу, словно думая о чем-то запредельно далеком. И я чувствую себя таким беспомощным и очень несчастным… и глупым… потому что они по-прежнему для меня незнакомцы, и вернулась моя память или нет - я там же, где и начинал.

…пальцы перебирают пряди медленно, ласково, а когда касаются уха – Фейлон поворачивается и упирается ладонью ему в грудь.

- Ты нарушаешь мое личное пространство.

От этого негромкого тона всю кожу начинает покалывать, как перед грозой. Но вместо того чтобы отступить, Асами накрывает его руку своей, и глаза Фейлона опасно сужаются.

- Фей… - не слово – выдох, - ты можешь запугать половину континента, но я по-прежнему вижу двадцатилетнего мальчика, который заливался кристально чистыми слезами на моей груди… и кончал, стоило его коснуться. Не говори мне, что его больше нет - я его вижу.

Не отнимая руки, Фейлон достает пистолет и прижимает к его паху. Мне не видно лица Асами, хотя это и не обязательно. Достаточно хоть немного его знать.

- Ты по-прежнему его видишь?

- А ты серьезно собираешься стрелять?

- Не заставляй меня думать, что ты ХОЧЕШЬ, чтобы я выстрелил…

- Это решило бы много проблем, нэ? - Наконец Асами позволяет его руке выскользнуть. Делает шаг назад и закуривает, выпуская длинную, непрерывную струйку дыма. – Будешь?

Фейлон кивает. Но вместо того, чтобы протянуть пачку, Асами вдруг вынимает сигарету изо рта… и тот колеблется лишь секунду – делает затяжку и возвращает… и я не знаю, зачем… просто вдруг чувствую у себя на языке фантомный вкус Асами и думаю… не хотел ли Фейлон того же.

…я, должно быть, совсем умом тронулся, не иначе…

- Так что тебе до Акихито, Фей? Он же для тебя вроде кошки, а что будет, когда наиграешься и просто надоест?

- Твою мать! – Фейлон отбрасывает волосы назад, и в его глазах почти злость. – Ты или дурак, или прикидываешься. Как я могу объяснить тебе что-то, что ты не в состоянии понять?

- А ты попытайся. Одним словом.

Снова подходит… очень близко, почти нарушая личное пространство, но в этот раз Фейлону будто все равно – он не отводит искрящихся глаз.

- У меня не такой роскошный лексикон, Асами… - и неожиданно его голос возвращает себе спокойствие и штиль, пламя в глазах гаснет, остается лишь далекое зарево. – Но я постараюсь. Я просто хочу… сделать его счастливым. Любой ценой. Без причины. Так что если это и можно назвать одним словом… то я такого слова просто не знаю. Если оно и есть - я его не знаю…

С подбородка мне на руку капает слезинка, и я вздрагиваю. Молчание длится долгих несколько секунд, прежде чем Асами отступает, и его лицо скрывает тень.

- Ты прав, Фей… - говорит он наконец. – Я тоже… не знаю этого слова.



Фейлон уходит первым.

Асами – через несколько минут. Он докуривает сигарету до половины и оставляет на краю пепельницы. В темноте за дверью я остаюсь незамеченным.
Кажется, они все-таки договорились по поводу этих своих взрослых дел… но дальше я слушал уже вполуха – слишком громко колотилась кровь в висках.

Сигарета еще тлеет, и не удерживаюсь – беру и делаю затяжку. В горле тут же начинает першить, то ли от дыма… то ли от вкуса Асами на фильтре, такого четкого, что на глаза наворачиваются слезы.

Подхожу к окну – прижимаюсь лбом к тому месту, где его касался Фейлон. Гонконг сияет россыпью огней, будто непрекращающийся фейерверк, и вид из окна моей квартиры в Токио не отличается ничем… лишь тем, что так отсюда далеко.

Хотя в наше-то время авиачудес…

Я не могу здесь оставаться. Наливаю кошке сливок и выхожу – но идти в Башню отчего-то страшновато. Однако через пару минут вопрос решается сам собой – в баре вдоль по улице стеклянная стена, и сквозь нее я вижу Асами. Он просто сидит и пьет, а я просто стою и смотрю. Долго. Время просто сжимается в точку, когда я наконец обнаруживаю, что прошло полтора часа, и вхожу в бар.

- Асами…

Он смотрит на меня помутневшими глазами – такое впечатление, что не узнает. По Асами никогда не определить, сколько выпито – он всегда остается адекватным… но сейчас все иначе. На мгновение мне кажется, что он меня ударит, но нет – глаза светлеют, хотя и не настолько, чтобы я увидел в них свое отражение.

- Идем, Асами, - говорю тихо-тихо, так говорят со злыми собаками и буйно помешанными людьми. И как ни странно, он подчиняется. Я беру его под руку, хотя он не шатается, совсем нет, просто молчит, переставляя ноги.

В комнате почему-то очень темно. Я сгружаю Асами на кровать и раздеваю – он слабо сопротивляется, ловит меня за руки, но нет уж – завтра сам же мне втык даст за то, что позволил спать в одежде. Аккуратно вешаю на стул, и тут он дергает меня к себе так, что не удерживаюсь на ногах.

- Акихито…

А у меня все тело ноет, и не слушается, и в голове такой бардак… и он распинает меня на постели в этой кромешной тьме, и целует лицо, шею, плечи, и шепчет:

- Акихито… если ты меня простишь, я буду презирать тебя до конца моих дней… обещаю…

- Я не прощаю тебя… - шепчу я в ответ, - не прощаю… - а он продолжает целовать, всего, везде, даже там, где никогда не целовал… и ощущения просто убийственные… и я плавлюсь на этом жару, медленно, мучительно, и он так осторожен, что хочется кричать – но хорошо, так хорошо… потому что впервые так. Потому что впервые не больно, и проникновение – ласка, а не пытка… и я, наверное, правда мазохист, потому что кончаю от ногтей, вдруг впившихся под лопатку, будто хотя бы толики боли мне все же недоставало.

- Я не прощаю тебя, Асами…

Нет…
Я очень долго тебя не прощаю…

…Просыпаюсь рано. Асами спит – долговременное вливание алкоголя и четыре раза практически подряд – слишком даже для него… У меня болит все тело, будто каток проехал, но я все равно быстро одеваюсь и выхожу. Охранники в Хайтауэр на меня давно не реагируют, но сейчас один говорит:

- Фейлон-сама уехал в Макао по делам.

Замираю – в голову будто бьет что-то, желудок становится каменным и на секунду кажется, что у меня снова будет приступ. Делаю осторожный вдох, выдох… еще… вроде попустило. На свежем воздухе чуть лучше, и дойдя до дома пешком, я уже чувствую себя почти нормально.

Почти.

Асами уже не спит – сидит на кровати. Не спрашивает, где я был, просто смотрит чуть воспаленными глазами – кажется, еще до конца не протрезвел. Потом говорит:

- Я поливал твои растения.

Ох, растения… не до них мне было, когда уезжал… Он шарит в кармане пиджака и достает мой мобильный.

- Ты забыл… дома.

От этого «дома» резко щиплет в глазах. Оставил я его нарочно - позвонил потом только маме и Като, больше никому. Я уж думал, меня давно уволили на фиг…
Беру телефон, как сомнамбула – куча неотвеченных звонков и смс. Асами следит за мной неотрывно, когда я перезваниваю шефу... и у меня просто глаза на лоб лезут – кто-то из агентства «Визаж» видел мои фото в журнале «Kera», и теперь они хотят только меня. С ума сойти – это первый мой подобный заказ, и мне сроду столько не платили… Я обещаю перезвонить им, как только смогу, и в другое время я бы прыгал на кровати до потолка и распевал национальный гимн от радости… но сейчас я только откладываю телефон и молчу. Не до этого...

Асами все еще сидит неподвижно, а я уже держаться не могу - делаю к нему шаг, потом другой, становлюсь между его колен. На горле будто петля затягивается, дышать трудно. Он смотрит снизу вверх… а потом обхватывает обеими руками и вжимается в меня лицом. С выдохом, будто задерживал дыхание очень надолго… на месяц… не меньше…

- Асами…

…и я вдруг понимаю, что ему, черт возьми, все-таки было плохо… и только сейчас до конца осознаю, как плохо было мне… и просто говорю:

- Можно, я прощу тебя?... Пожалуйста, Асами. Можно, прощу?...

Ответа нет очень долго, и когда я уже думаю, что ничего не произойдет, он кивает – раз, другой.

А у меня слезы катятся, и я глажу его по волосам и все-все понимаю: что он клинический эгоист, который только учится осознавать ошибки и признавать слабости… и как ему тяжело… и как много нужно времени, чтобы привыкнуть, что он больше не один. И что оно – это время – есть.



Отказаться от заказа я не смог - дурак был бы просто. Так мне и Фей сказал.

Ему как раз нужно лететь в Японию, и он предлагает нас подбросить. Я, конечно, не против, Асами вроде тоже – хотя он эти два дня почти не разговаривает. Больше общается с Фейлоном, чем со мной. Какие-то новые мысли даются ему с трудом, и я стараюсь этому процессу не мешать.

У Фея два офигенных самолета – «Фалькон» и «Гольфстрим», но в этот раз мы летим на каком-то грузовом. Не знаю, с каким грузом, и знать не хочу. Однако здесь есть что-то вроде роскошного отсека для vip-персон, и я ловлю себя на мысли, что попривык быть vip-персоной… вконец разбаловался, точно.

На диване я сижу между ними, полудремлю, пока они разговаривают о какой-то ерунде типа роста цен на нефть в Токио. Потом Асами выходит покурить, и я тут же сплетаюсь с Фейлоном пальцами, придвигаясь ближе.

- Не переживай, - он улыбается мне, и сердце начинает навязчиво прыгать к горлу. – Тао присмотрит за кошкой.

- Фей, я вернусь через неделю. Я обещаю.

- Ты можешь вернуться, когда захочешь.

- Зачем ты мне это говоришь?!

Снова улыбка – словно я дитя неразумное.

- Милый… думаешь, жить на два государства легко?

- Знаешь что, Фейлон-сан? Я думаю - жить нелегко в принципе.

Он совсем не «государства» имел в виду, а то не ясно… Тянусь к нему и целую – жадно, будто краду, и он не отказывает. Даже нажимает мне на затылок, чтобы углубить поцелуй… и в голове шумит, словно я на корабле, а не в самолете. Волосы щекочут мне лицо, как морская трава. Асами скоро вернется - а я нацеловаться не могу… и не хочу… и в конце концов он отстраняется первым – прижимает губы к щеке, к виску.

- Нам далеко лететь, Акихито… не делай этот полет длиннее, чем он есть.

Хмыкаю ему в плечо – понимаю. Еще как. Асами возвращается, но я не бросаю руки Фейлона, и он будто не замечает. Хотя Асами, которого я знаю, замечает все – так что он просто не реагирует. Садится рядом со мной, и если и есть напряжение, то оно не чувствуется.

Рука Асами по-хозяйски обвивает меня поперек груди, прижимает - кутаюсь ею крепче, в то время как пальцы Фейлона бесконечно изучают линии на моей ладони… Нет, я, должно быть, умер и попал в рай. Так хорошо просто НЕ БЫВАЕТ. Не со мной, не в этой жизни.

Они снова говорят о фондовых торгах и повышении индекса Nikkei, о каком-то типе по имени Дональд Тсанг… о прикрытии в виде экспорта текстиля из Макао… и я по-прежнему не вслушиваюсь. Есть гораздо более важные вещи, чтобы над ними поразмыслить... но я не делаю и этого. Моменты, когда мир кажется идеальным, слишком редки – их нужно ценить, а не портить доводами здравого рассудка.

…нет, я точно ненормальный. Ума, как у бабочки.

Как можно было так влипнуть?..

Правда в том, что мир не идеален. Я балансирую на острой грани, и справа и слева от меня – смерть. Мне еще в детстве кто-то сказал, что линия жизни у меня очень короткая, но… Сейчас мне впервые не страшно, потому что куда бы я ни упал – я верю, меня поймают. Не знаю почему. Верю и все.

И, черт возьми, пусть даже всем нам суждено шваркнуться о камни – по крайней мере, это будет приятный полет…