Fairy stories
Меню сайта
Форма входа
Поиск
Друзья сайта
Статистика
| Главная » |
"The Shape of Stones", gen, Тоя Коё.
II Коё кажется, что он заснул и попал в какой-то странный сон: в комнату входит Синдо, держа на весу – подумать только – поднос с чаем. – Здрасте, – неуклюже произносит паренек, держа перед собой поднос, словно щит. – Тоя-сан сказала отнести это вам, потому что телефон звонил. То есть он зазвонил, вот она и не смогла отнести сама. Чтобы ответить. На звонок то есть, – он окончательно запутывается и так резко ставит поднос перед Коё, что чуть не опрокидывает чайник. Огата внезапно заходится в приступе кашля. Коё откидывается назад, подальше от горячего чайника. – Будь добр, поставь его вон туда, на стол, и садись, – он указывает на место рядом с собой. Пока Синдо выполняет просьбу, Коё убирает с доски те два камня, которые добавили они с Огатой. Можно точно угадать момент, когда Синдо замечает доску и форму камней: его дыхание сбивается, и он вскидывает взгляд на Коё, явно недоумевая. Хорошо, думает тот. Его реакция доказывает, что следователь был неправ. – Синдо-кун, спасибо, что пришел так быстро, – говорит он, пока что игнорируя незаданный вопрос. Недоумение на лице мальчика сменяется полной растерянностью. – Ты ведь получил мое сообщение? – Что? – переспрашивает тот. – Какое сообщение? – Которое я оставил твоей матери двадцать минут назад. Разве ты не поэтому здесь? Видимо, не поэтому. – Ну… – Синдо ерзает, чешет затылок. – Вообще-то, я… просто услышал в новостях и сразу пришел, – избегая встречаться глазами с Коё, он переводит взгляд на гобан. – Прошу прощения. Я не хотел навязываться. Просто… услышал, и вот, пришел. Я не подумал. Но ведь… Это же Тоя… – он краснеет, и Коё решает над ним сжалиться. – В любом случае, очень удачно, что ты пришел, Синдо-кун. Синдо снова раскрывает рот, закрывает обратно – явно пытается обдумать, что сказать, прежде чем начать говорить. – Почему? Я могу… – даже обращаясь к хозяину дома, он не отрывает глаз от гобана. – Я могу чем-то помочь? Это вопрос, но звучит он, будто утверждение. Он понимает – или, как минимум, чувствует – что эта игра не случайно разложена здесь на доске. Хороший ли это знак? Буду считать, что хороший. – Ты узнаешь эту игру? – Да, – отвечает Синдо, и три тонны груза спадают с плеч Коё. – Как она заканчивалась? – вмешивается Огата, пододвигая парню оба гокэ. Тот странно на него смотрит, но ничего не говорит. Достает черный камень, ставит. Коё кивает сам себе, Огата тоже. Следом идет белый камень – я был прав – и снова черный, пока игра не воспроизведена до самого конца. И, конечно, никаких слов камни на доске не образовали. Синдо хмурится, явно недоумевая, с какой стати его об этом спрашивают, но вопросов не задает. Пока что. – Недели две назад, – отвечает он и поправляется: – Две с половиной. – А при этом не было чего-нибудь странного? – Странного? Коё снова вынимает фотографию, снова протягивает ее, на этот раз – Синдо Хикару. Смотрит на его реакцию. На лице юноши – такая глубокая сосредоточенность, какая бывает у него во время игры в го. Синдо напряженно думает. Наконец он поднимает голову, хотя глаза все еще расфокусированы, мысли явно где-то не здесь. – Мы в тот день играли в моем го-салоне, – начинает он, но снова смущается и поясняет: – То есть, в том, где я всегда играю. Ваш в ту неделю был закрыт, там, вроде, что-то ремонтировали. Синдо смотрит на Коё в поисках подтверждения, и тот кивает – он действительно отдавал соответствующие распоряжения. Краска на стенах подвыцвела, на пол требовалось новое ковровое покрытие, так что салон заново открылся примерно две недели назад. Он делает жест, прося продолжать. – В общем, мы там играли, и… там… – Синдо ерзает, теребит край рубашки, и Коё даже не нужно слышать окончание фразы. По лицу мальчика, по извиняющемуся тону и так ясно, что ничего в тот день не произошло. Совершенно ничего. Он закрывает глаза и пытается дышать: воздух не проходит в легкие, как бы глубоко он ни вдыхал. И еще какой-то странный шум, тонкий звон в ушах, в голове. Сквозь этот шум, боль и острое отчаяние он слышит тихое бормотание, мальчишеский голос, неуверенный в себе, неуверенный в том, что говорит, – а потом вклинивается другой, резкий: – Кто такой Кавайи? – А? Чего? Вы же не думаете… это же нелепо! Кавайи бы никогда такого не сделал. – Ты полный идиот. Коё слышит оскорбление так же ясно, как если бы оно было произнесено вслух – тон Синдо выражает его совершенно недвусмысленно, но это уже не имеет значения. Ничего уже не имеет значения. – Я говорю про того, другого мужика! И в этот момент его сердце все-таки на секунду замирает, пропускает удар, а мышцы напрягаются уже просто невыносимо, и он не решается, не смеет… – Послушайте, я его видел буквально пару раз всего. Хозяин, возможно, знает, кто он, ну, в общем, в тот день он устроил драку с Кавайи – тот и вправду горячая голова, но человек он хороший, возил меня в Инносиму, и вообще, а хозяин, значит, их обоих вышвырнул. – Из-за чего была драка? – взгляд Огаты в упор пугает, но Синдо не обращает внимания, с отрешенным видом роясь в памяти. – Э-э… погодите, кажется… ну да. Тот мужик наклонился слишком близко к доске, на которой мы с Тоей играли, а Кавайи начал разоряться, что это мне мешает сосредоточиться и что он это нарочно, чтобы выиграть пари. Понимаете, они делали ставки на то, кто выиграет, и Кавайи поставил на меня, а тот тип на Тою. Потом кто-то из стариканов сказал что-то на тему, что тот мужик до сих пор ему денег не отдал, а Кавайи весь такой, мол, что и не отдаст, потому что выиграю я, а потом все пошло-поехало, и хозяин выкинул их на улицу. Синдо замолкает, на его лице непонятное выражение, но… – Короче, вот эту игру, – он показывает на доску, – мы тогда и играли. …но оно дает Коё чувство, описать которое он не в состоянии. Надежда. Больше, чем надежда. Он закрывает глаза, сглатывает, его покачивает – движение равномерно, словно наклоны бамбуковой трубки – вперед-назад, вперед-назад – и непрерывно, как ход часовой стрелки. А может, у него просто кружится голова от… облегчения? Все еще есть надежда, есть шанс. Обязаны быть. – Можно позвонить Кавайи, – слова Синдо возвращают его к действительности, и он снова сосредотачивает внимание на нем. – Он может знать, как зовут того мужика. – Нет, – произносит Коё. Синдо еще юн, а этот Кавайи, возможно, и кажется неплохим человеком, но Коё никогда его не видел и не рискнет жизнью своего сына, положившись на суждение шестнадцатилетнего подростка. Не то чтобы это приходит с возрастом, мысленно поправляет себя он, вообще мало кому хватает опыта разбираться в чужих душах. Синдо, ошеломленный, пытается возражать, но Коё перебивает его: – Я позвоню в го-салон. Владелец или кто-нибудь из персонала с большей вероятностью знают нужное имя. Синдо сердито щурится, но молчит. Коё бросает взгляд на часы Огаты, отмечая, что время уже позднее, и в очередной раз за сегодня решает, что сейчас не до этикета. Он спрашивает у Синдо, как зовут владельца, но тот помнит только фамилию – очень распространенную, так что звонок в справочную не поможет. Выбора нет, надо просить следователя. Полиция сумеет его разыскать. На этот раз, решает Коё, на этот раз я заставлю его меня выслушать. Или пойду прямиком к начальнику полиции. Шанс есть. Есть надежда. – Подождите здесь. Он торопливо встает и выходит из комнаты, идет по коридору к кухне, где слышны голоса его жены и следователя. – Я хочу, чтобы вы связались с человеком по фамилии Ямамото, – отрывисто произносит он, едва переступив порог. – Он владеет го-салоном. Найдите водителя такси по фамилии Кавайи и человека, с которым у него две недели назад была ссора. Следователь пристально смотрит на него. – Синдо узнал игру, – объясняет Коё, и жена ахает от неожиданности. Телефон снова звонит, но ни он, ни Акико не обращают внимания. Коё сверлит следователя взглядом, видит, как на его лице сменяют друг друга эмоции: раздражение, гнев, согласие. Наконец, тот достает мобильный телефон. – Как вы сказали – Ямамото? *** – Он работает в городской коммунальной службе, – без предисловий говорит Коё, входя обратно в комнату. – Обслуживание и ремонт канализации. Синдо и Огата при его появлении поднимают головы от доски. Направляясь к столику в углу, он мимоходом глядит на гобан. Они играют шестую партию за сегодня, и пока что Огата ни разу не проиграл. Хотя все равно выглядит донельзя раздраженным. – Тогда это точно он, – говорит Синдо, стискивая веер. Он попросил разрешения остаться на ночь, и Коё позволил. Парнишка так хотел находиться здесь, когда появится новая информация, а Коё не видел причин ему отказывать, тем более что тот, возможно, дал им важный ключ. Нет, не возможно, а просто должно быть так. – Они обнаружили еще что-нибудь? – спрашивает Огата, и Коё качает головой. - Полиция допрашивает этого человека, но, по словам следователя, он отказывается говорить. Коё наливает себе чаю и садится в кресло. Жена усиленно потчует их чаем и печеньями, лишь бы занять себя делами и отвлечься от мыслей. Интересно, помогает ли ей это – он лично сомневается. Но все-таки это возможность хоть что-то делать, а ему так хочется делать хоть что-то, чувствовать, что он чем-то помогает, но он снова передал полиции право играть, и решение это было верное, однако никак не влияет на душевное спокойствие, точнее, на его отсутствие. Синдо ставит очередной камень. Он играет хуже обычного, но и Огата – который тоже провел здесь ночь – далеко не в лучшей форме. Судя по виду, спали оба плохо, а от Огаты несет табачным дымом. Огата ставит ханэ, и Синдо бурчит: – Сдаюсь. Они собирают камни и снова разыгрывают цвет. По какой-то причине Синдо отказывается просить фору, а Огата не предлагает, хотя один раз и бормочет что-то о том, что на этот раз не пьян. Коё решает, что не хочет знать, что за этим кроется. Игра начинается, и комната наполняется легким клацаньем камней. Почему-то этот звук успокаивает. Если закрыть глаза, то почти можно притвориться, что Огата играет не с Синдо, а с Акирой… и он понимает, что засыпает. Какое-то время спустя он просыпается от ароматов пищи и духов. Над ним, осторожно тряся за плечо, склонилась Акико. Кроме них, в комнате никого. Коё не хочет есть, но все равно идет за женой в столовую. Синдо с Огатой уже там, ждут его, а рядом, со слегка виноватым видом, сидит Асивара. Коё кивает ему и извиняется за опоздание. За едой почти не разговаривают. Жена поддерживает с Асиварой светскую беседу о его последней партии и о завтрашней, против Очи. – Я с ним еще ни разу не играл, – говорит Асивара. – Но слышал, что он довольно силен. – Угу, – соглашается Синдо и отпивает из бокала. – Когда мы были инсэями, он был лучшим в классе. А Тоя давал ему частные уроки. Коё впервые об этом слышит. – Но не всегда умеет нестандартно мыслить, – быстро уточняет Синдо, бросив торопливый взгляд на чету Тоя, – так что, если вы сделаете несколько непривычных ходов, это может сбить его с толку. Интересно, понимает ли Синдо, что только что дал совет человеку из соперничающей с ним учебной группы. Скорее всего, нет. А может, как сам Коё и его ученики, просто не обращает внимания на это гипотетическое соперничество. Насколько ему известно, в качестве соперника Синдо всегда интересовал только Акира. Акира. О нем напоминает все: то, что его здесь нет, то, что Синдо здесь, и Огата, и Асивара, и этот разговор, в котором Синдо упоминает Акиру. Если бы он был здесь, не было бы нужды его упоминать. От этой мысли его желудок решает, что с него достаточно. Коё отодвигает тарелку и видит, как по лицу Синдо расползается виноватое выражение. Грудь снова сдавливает. – А история про туалет – это правда? – внезапно вставляет Огата, и все поворачиваются к нему. Синдо благодарно и с облегчением отвечает: –Ага. Хотя никто не знает, что он там делает. И разговор сворачивает на разнообразные причуды профессиональных игроков в го. Пообедав, они снова возвращаются в комнату для го. Асивара тоже идет с ними, но надолго не остается, и вскоре они снова втроем, и это уже почти привычно. Коё эта привычка и нравится, и нет. Ему как-то… лучше, когда рядом есть кто-то помимо жены и полицейского, кто-то, принимающий происходящее достаточно близко к сердцу, но сам не на грани нервного срыва, чтобы приходилось беспокоиться еще и о нем. И поэтому от присутствия Огаты и Синдо сама ситуация кажется более терпимой. И все же... И все же, он бы все отдал за то, чтобы причины, по которой ему сейчас необходимо их общество, просто никогда бы не было. Если бы эта привычка привычкой не стала. Клац-клац. – Ты много изучал Сюсаку. За последние пару дней Коё не раз задавался вопросом, как долго Огата продержится. Находиться рядом с Синдо, играть с ним и не сделать хотя бы туманного намека на Сая – Огата на такое не способен. Синдо не отвечает, по крайней мере, вслух, – но ставит очередной камень на 16–15, завершая знаменитое фусэки Сюсаку, и рассеянно поглаживает веер большим пальцем. – Ты переигрывал все его кифу? – Огата не сдается. – Можно и так сказать, – Синдо улыбается то ли печально, то ли насмешливо, и по его лицу Коё кажется, что тут кроется какая-то непонятная ему шутка. Огата приподнимает бровь, ожидая более подробного ответа. Он его не получает. – Вы играть собираетесь или как? – вопрошает Синдо, тем самым закрывая тему. Следующий камень Огаты чуть не оставляет на доске вмятину, и игра приобретает изрядный накал. В конце концов Синдо сдается, и они начинают по новой. Следующий день почти не отличим: игры в го, приемы пищи, даже Асивара во второй половине дня приходит снова. Кажется, единственная разница в том, что у Огаты назначена партия, и после полудня он уходит. Немного погодя, извинившись, выходит и Коё. Асивара принимается рассказывать Синдо историю о первой профессиональной игре Огаты, включающую в себя голубя и невозможность переодеть костюм. Коё слышал эту историю столько раз, что сбился со счета, но для Синдо она в новинку. Огата за нее совершенно точно спасибо не скажет. Коё мог бы попросить Асивару сменить тему, но вместо этого просто уходит. Мельком подумав, не пройтись ли немного пешком, он отказывается от этой мысли. Лучше быть рядом, на случай, если появятся какие-то новости. Он выходит в сад. Начинает ходить взад-вперед. Коё по характеру не склонен к насилию, по крайней мере, сам он считает именно так; но сейчас думает, а нет ли хотя бы крохотного шанса, что следователь оставит его ненадолго наедине с подозреваемым. Ровно на столько, сколько потребуется, чтобы узнать, где Акира. Это ведь не такая уж большая просьба? Ведь время все идет и идет, и дует холодный ветер, а он хочет, чтобы сын вернулся живым и невредимым. Он поворачивается спиной к содзу. Звонок раздается поздно вечером, когда Коё пьет ромашковый чай. У него побаливает горло, но зря он сказал об этом Акико, она так беспокоится из-за пустяков. Есть новость, сообщает ему следователь, и она хорошая, хотя, наверное, не совсем то, что вы хотели бы услышать. Тот человек признался и назвал еще одно имя – главного организатора преступления. Полиция арестовала второго, но ни тот, ни другой не говорят, где находится Акира. И жив ли он. Между следователем и Коё повисают незаданные вопросы. Он признателен полицейскому за то, что тот не озвучивает их. Благодарит его за звонок – и продолжает надеяться. Немного позже возвращается Огата, в другой одежде. Про свою партию не говорит ничего, а Коё не спрашивает. Но догадывается, как там все было, по тому, как Огата садится играть с Асиварой и устраивает на доске настоящую бойню. Хотя… может быть, причина в том, что Синдо поинтересовался у Огаты, не сменил ли он костюм из-за какого-нибудь голубя. *** Со вчерашнего вечера, когда ему сообщили, что да, Акира еще жив, новостей больше нет. У Коё тогда так внезапно ослабели колени, что он бы упал, если бы уже не сидел. Хотя телефонная трубка все-таки выскользнула из рук и ударилась об пол. Теперь там трещина, но телефон все равно работает, так что отсутствие звонков этим не объяснишь. Причина же в том, что полиция и похитители загнали друг друга в патовую ситуацию, в которой ни один не уступает ни дюйма. По словам следователя, оба задержанных заявляют, что Акира пока жив, но это не надолго, если их не отпустят. Других участников, кроме них, не было, так что никто не принесет ему ни еды, ни воды. Похитители требуют, чтобы их освободили и позволили уехать из страны, прежде чем они назовут место. А полиция, конечно, отвечает, что, если Акира умрет, они будут приговорены к смертной казни, а не к обычному тюремному заключению. Вопрос в том, у кого первым сдадут нервы. Коё все равно. Если преступники скажут полиции, где его сын, – ладно. Если полиция их отпустит, и они после этого скажут – тоже ладно. Лишь бы не было слишком поздно. Пожалуйста, сделай так, чтобы не оказалось слишком поздно. Коё устало трет глаза. Он снова слишком долго смотрел на бамбуковую трубку содзу. На этот раз она неподвижна, потому что вчера ночью похолодало, и вода замерзла. Огата стоит у дома и курит в компании женщины-полицейского, которой до сих пор предписано здесь находиться. Синдо моется в душе – его мать принесла утром смену одежды и туалетные принадлежности. Коё смутно осознает, что запустил свой внешний вид – даже не вспомнить, когда в последний раз брился – но мысль быстро исчезает под ворохом других. Он снова думает об Акире, о холоде и надеется, что где бы сын сейчас ни был, ему там тепло. Тремя часами спустя Коё просит Огату сесть за руль машины. Следователь перезвонил и сообщил, что один из двоих преступников раскололся и сообщил местонахождение Акиры. Коё хочет быть там, когда сына найдут, хочет удостовериться лично, но руки дрожат так, что вести машину он вряд ли сможет. Синдо, естественно, тоже хочет поехать, и они все вместе направляются по адресу, продиктованному следователем. По пути Коё пересказывает остальным новости, которые по сути сводятся к тому, что Акиру держали в заброшенной части канализационной системы. – Суки, – зло бросает Синдо, не обращаясь ни к кому конкретно, и Коё, хоть и не произносит этого вслух, мысленно с ним согласен. До места назначения десять минут езды, но они тянутся, как десять часов. Или десять дней. Или месяцев. По крайней мере, так кажется. Синдо первым выскакивает из машины, но потом, видимо, вспомнив про хорошие манеры, открывает дверцу для Акико. Следом выходит Коё, за ним Огата, поставивший автомобиль прямо под знаком, запрещающим парковку. Они бегом пересекают улицу, туда, где рядом с машиной скорой помощи стоит следователь, и по его лицу не понятно, хорошие у него новости или плохие. Коё пытается спросить, но из легких словно исчез весь воздух. Но полицейский, к счастью, сразу приступает к сути: – Команда пока еще только входит, – он кивает в сторону толпы пожарников и полисменов, окруживших, как предполагает Коё, канализационный люк. В паре шагов от них стоят врачи скорой помощи. – Это может занять какое-то время, потому что им придется довольно далеко обойти кругом. Некоторые отрезки пути завалены. Снова ожидание, самое мучительное в его жизни. Коё барабанит пальцами по руке, не отрывая глаз от группки людей. Синдо ходит взад-вперед, Огата курит, Акико разговаривает со следователем, хотя прибавить тому нечего. Она расспрашивает о других аналогичных случаях, чем они закончились. Коё мысленно отключается от разговора. Через несколько минут на него натыкается Синдо, но не извиняется и, кажется, вообще не замечает. Коё прослеживает, куда устремлен его взгляд, и встречается глазами со следователем. – Мне только что сообщили, что он найден, – говорит тот, и в Коё все сжимается так, что начинает болеть спина. – Ваш сын жив. Его сейчас принесут. Машинально метнувшись взглядом обратно к столпившимся людям, Коё делает в их сторону шаг. Потом еще один. Ноги как деревянные, будто он много лет ими не пользовался, и когда ему все-таки удается дойти дотуда, кто-то уже выкрикивает распоряжения, а в просветах между людьми мелькает тонкая фигурка на медицинской каталке. Потом каталку везут в его сторону, и он видит Акиру – тот бледен, но, увидев отца, с усилием улыбается. Каталка останавливается. Кто-то просит его отойти с дороги, но он не двигается с места – просто не может… сначала ему необходимо поверить, что это все по-настоящему, что это Акира и что он жив. Коё протягивает руку, касается щеки сына – она холодная, слишком холодная, но настоящая. – Акира. Акира пытается что-то сказать потрескавшимися, посиневшими губами, но у него не получается. Кто-то берет его за плечо, отстраняя с дороги, но Акира снова пытается заговорить, на этот раз громче – хрипло, но ясно: – Отец. …И от этого все становится гораздо реальнее. Коё поворачивается и идет рядом с каталкой, нагнувшись так, чтобы голова была на одном уровне с головой Акиры. У машины скорой помощи стоят Акико, Огата, Синдо. Акира улыбается матери и Огате, затем смотрит на Синдо. – Долго же до тебя доходило, – хрипит он, а затем каталку поднимают в машину, Коё забирается внутрь и подает руку жене. – Что значит «доходило»?.. – принимается возмущаться Синдо, но захлопнувшиеся двери и включенный мотор заглушают его слова. По пути в больницу Акико расспрашивает Акиру, а парамедики, выполняя необходимые процедуры, заслоняют его от Коё, и тот вместо этого смотрит, как покачивается капельница, как прозрачная жидкость в ней плескается при движении машины, слишком медленно, чтобы мог различить человеческий глаз, вливаясь в кровь Акиры. Коё все равно. Он держит руку сына и чувствует, как тот в ответ сжимает его ладонь. И невидимый груз наконец падает с его плеч. конец | |
| Просмотров: 1234 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 5.0/6 | |
| Всего комментариев: 2 | |||
| |||
