Fairy stories
Меню сайта
Форма входа
Поиск
Друзья сайта
Статистика
| Главная » |
"Desynchronization", drama, romance, Огата&Сай, глава 15 (II)
Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Глава 7 (I) Глава 7 (II) Глава 8 (I) Глава 8 (II) Глава 15(II)Глава 9 Глава 10 Глава 11 Глава 12(I) Глава 12(II) Глава 13 Глава 14(I) Глава 14(II) Глава 15(I) Глава 15(II) Глава 16(I) Глава 16(II) Эпилог Огата нетерпеливо постукивал ногой, дожидаясь, пока загорится зеленый. Он провел добрую половину вечера на светской тусовке в пабе "Watami” с несколькими «весьма ценными» спонсорами. Ценности споносорам хватило на то, чтобы совет директоров Ассоциации Го решил, что как минимум один держатель титула должен пожертвовать частью своего трехдневного отпуска, дабы польстить их самолюбию. Огата, как самый молодой из титулованных игроков, был наиболее логичной жертвой. Огата, разумеется, понимал, что эти спонсоры – те же самые люди, из чьего кармана идут средства на щедрые денежные призы за титулы, в том числе и ему самому, – но это не значило, что общаться с ними несколько часов подряд и при том делать вид, что их шутки его смешат, ему должно было нравиться. Тем более что алкоголь никого из них приятнее не делал, в особенности же сидевшего рядом помощника редактора «Асахи Симбун». Чем больше пива тот в себя заливал, тем все более и более дружески распускал руки. Хуже всего было то, что в присутствии прочих гостей Огата не мог невзначай сломать ему что-нибудь – поскольку тот успешно притворялся, что просто пьян. Приходилось с милым видом стряхивать с себя его руку. Временами Огата японские обычаи ненавидел. Но затем он, к своему безграничному восторгу, обнаружил, что у этого типа аллергия на табачный дым – ничего серьезного, но чтобы тот принимался кашлять и тереть глаза, хватало. Весь остаток вечеринки Огата, естественно, курил не переставая. И что еще лучше, возражать тот не мог, потому что несколько человек из его же начальства к Огате присоединились. Временами Огата японские обычаи обожал. Хорошее настроение продержалось до момента, когда он наконец-то сбежал с вечеринки и увидел короткий е-мэйл от Акиры: «Фудзивара-сэнсэй плохо себя чувствует, поэтому мы с Синдо отвели его к Вам домой. Прошу прощения за вторжение». Огата немедленно позвонил Акире, и тот, избегая подробностей, сказал только, что Фудзивара, в общем-то, не болен, просто расстроен, и постарался представить все так, словно ничего особого не случилось. Но Огата знал, что не будь Акира серьезно встревожен, он не стал бы присылать сообщение, потому что всегда сознательно старался не причинять никому лишних хлопот. К тому же, Акира и Синдо остались с Фудзиварой – «просто за компанию», сказал по телефону Акира – но Огата умел слышать между строк. По какой-то причине они не хотели оставлять Фудзивару одного. О том, что именно произошло, Огата мог только строить догадки, и разные варианты развития событий – все неприятные – проносились у него в голове, пока он на полной скорости несся по шоссе. Хорошо хоть, сегодня воскресенье. По воскресеньям машин дорожной полиции на этом участке дороги обычно бывает немного. Наконец он добрался до квартиры и, открыв дверь, обратил внимание, что в коридоре только две пары обуви. Одна большого размера – Фудзивары, вторая меньше, и поскольку ничего яркого и кричащего не наблюдается, значит, Синдо нет. В коридор вышел Акира, взял у Огаты плащ. – Мама Синдо захотела, чтобы он был дома к ужину, так что он недавно ушел, – понизив голос, сказал он. – Фудзивара-сэнсэй спит на диване. Огата отрывисто кивнул и пошел прямиком в гостиную. Фудзивара лежал под толстым одеялом, хотя было довольно тепло, и на его появление никак не отреагировал. Огата нахмурился сильнее. В лице Фудзивары проступало страдание – он не мог расслабиться даже во сне, как будто даже сейчас чувствовал боль. Огата тронул тыльной стороной ладони его лоб. Несмотря на одеяло, кожа не была горячей, следовательно, по крайней мере, лихорадки не было. Проверить другие признаки, не потревожив спящего, было нельзя, а значит, оставалось подождать, пока он проснется. Акира, аккуратно сложив руки на коленях, ждал его за кухонным столом. – С тех пор как мы его сюда привезли, он почти все время спит. Иногда вздрагивает и просыпается, но вскоре засыпает обратно. Огата тяжело опустился на стул и вздохнул. – Акира. Что конкретно сегодня произошло? Вы втроем пошли в гости к дедушке и бабушке Синдо, так? Акира потупился – к изумлению Огаты, с явно виноватым видом. – Не совсем. Его дедушка и бабушка уехали за город. Мы пошли в их дом… чтобы к Фудзиваре-сэнсэю вернулись воспоминания. Огата раздраженно подумал, о чем еще ему забыли рассказать. – Итак, этот визит его расстроил. До такой степени, что у него произошел нервный срыв, и вы привели его сюда. Срыв настолько тяжелый, что вы не решились оставить его одного. – Да. Он впал в шок. – Тогда почему вы не отвезли его в больницу? – резко спросил Огата. На скулах у него ходили желваки. Акира вскинул подбородок, глаза его сверкнули. – Потому что он сам этого не захотел. Если бы мы заставили его силой, то расстроили бы его еще больше. Огата подавил желание демонстративно вздохнуть. Он начал не с того конца. Увидев Фудзивару в таком состоянии и не зная, в чем дело, он повел себя грубо, но только обидел этим Акиру. – Акира-кун, прости меня. Ты сделал все, что мог. Расскажи, пожалуйста, что именно его так расстроило, чтобы знать, с чем я имею дело? – Он теперь все помнит, – тихо ответил Акира. Огата замер, пытаясь осознать услышанное. – Что именно… он вспомнил? – наконец выговорил он. Акира покосился в сторону гостиной. – Кажется, вообще все. По крайней мере, все, что было известно Синдо, а также то, о чем Синдо не знал. Фудзивара полностью выздоровел? Его амнезия прошла? Тогда ничего удивительного, что он сорвался. Вспомнить все сразу – такое кого угодно потрясет. – Значит, он теперь помнит, откуда он? Свое прошлое? – произнес Огата как можно спокойнее, хотя кровь шумела у него в ушах. Акира кивнул. – Да, но… – он запнулся, подыскивая слова, – это довольно сложно. – Сложно? А поточнее? – Огата поднял бровь. Акира, скорее всего, просто не хочет говорить, чтобы не нарушать обещание, данное Синдо. Не то чтобы Огата его особо за это осуждал. Когда дело касается Синдо, рационально мыслить Акира не способен. Акира закусил губу, затем произнес: – Фудзиваре-сэнсэю некуда возвращаться. Синдо ему это уже говорил, но он, наверное, надеялся, что сумеет вспомнить о чем-то или о ком-то, неизвестном Синдо. А теперь, когда он вспомнил сам, он пытается примириться с этим. Стало быть, Фудзивара действительно одинок. У него никого больше нет. На Огату накатило чувство облегчения, но он мысленно отругал себя за это. Нехорошо радоваться такому трагичному известию. – Как я уже сказал, Фудзивара-сан иногда просыпается, – продолжил Акира. – Он… проверяет, что мы еще здесь. Он боится. Боится, что его оставят одного. Огата кивнул, вспоминая кошмар, приснившийся Фудзиваре несколько месяцев назад. Тогда он тоже боялся остаться один, но в тот раз Огата приписал это амнезии. – Это неудивительно. Он сейчас очень раним. – Есть еще кое-что, но я не могу вам рассказать, – с извиняющейся ноткой сказал Акира. – Это ничего. Ты уже и так много рассказал. Об остальном я поговорю лично с Фудзиварой-саном, и мы с ним обсудим, что делать дальше. Тебе лучше пойти домой и отдохнуть. Ты сильно устал, – предложил Огата, обратив внимание на утомленное лицо и ссутулившиеся плечи парнишки. Настолько психологически тяжелое событие должно было его совершенно вымотать. – Думаете, стоит? – неуверенно спросил Акира. Огату его тревога окончательно смягчила. Акира знаком с Фудзиварой совсем недолго, но так сильно за него тревожится. – Иди домой. С ним все будет в порядке. Ему уже доводилось справляться с черными полосами, характер у него крепкий. Акира кивнул, признавая его правоту, и поднялся со стула. Огата проводил его к выходу. Акира надел обувь, выпрямился и, тщательно взвешивая слова, произнес: – Огата-сэнсэй, прошлое Фудзивары-сэнсэя… довольно необычное. – Фудзивара-сан и сам необычный. Это, видимо, необходимое условие для всех, кто решил стать игроком в го, – сухо ответил Огата. Акира покачал головой. – Не только это. В его историю нелегко поверить. Пожалуйста, постарайтесь не терять объективности. Огата нахмурился, пытаясь понять, с чего Акира взял, что ему будет трудно поверить в историю человека, которого он поздним вечером обнаружил тонущим в канале. С Фудзиварой с самого начала все было ненормально, и уж само собой, его прошлое тоже должно быть странным. – Хорошо, Акира-кун. Я понимаю. И спасибо тебе за то, что позаботился о Фудзиваре-сане. – Я рад, что мог хоть что-то сделать, – отозвался Акира, но улыбка на его губах не вязалась с беспокойством в глазах. Закрывая за ним дверь, Огата думал, откуда могло взяться это выражение. Наверное, волнуется за Фудзивару. Акира всегда был чутким мальчиком. *** Огата ломал голову над кифу, как вдруг резкий вздох оторвал его от этого занятия. Фудзивара проснулся. – Огата-сэнсэй? – прошептал он. – Ты здесь? – замедленно, словно находясь под водой, он откинул одеяло и попытался сесть прямо. – Я здесь, – быстро откликнулся Огата, пересаживаясь с кресла на диван поближе к Фудзиваре и с тревогой понимая, что тот дрожит. Фудзивара прищурился, пытаясь сфокусировать зрение. – Огата-сэнсэй? Огата взял его руку и легонько сжал. – Я рядом. Прикосновение успокоило Фудзивару. Он облегченно вздохнул и улыбнулся. – Ты можешь дотрагиваться до меня. – Гм… ну да, – ответил Огата, хотя и не понял, что тот имел в виду. Прозвучало это не так, что Фудзивара дает разрешение касаться себя, а как будто констатирует факт, что Огата физически может до него дотронуться. И было это очень странно, но ведь и Фудзивара еще не совсем пришел в себя. Он по-прежнему дрожал. – Тебе холодно? – Да… наверное, – Фудзивара зажмурился, медленно открыл глаза и обвел взглядом комнату. – А где Акира с Хикару? Ты давно здесь? Огата накинул одеяло ему на плечи. – Примерно час. Акира ушел после моего прихода. Хикару ушел раньше. Фудзивара машинально потеребил одеяло. – Ах да. Когда Хикару позвонила мама, я сказал ему идти домой. Он был против, но я попросил, чтобы он не пропускал обед с семьей. Он опустил глаза, и Огата понял почему: Фудзивара думал о семье, которой у него нет. О доме, в который он не может вернуться. – Тебе что-нибудь нужно? Может, аспирину? – спросил Огата, чтобы заглушить все сильнее охватывающее его ощущение беспомощности. Он любил проблемы, имеющие решения. Возможно, именно поэтому го для него было куда привлекательнее взаимоотношений с людьми. – Нет, спасибо, – ответил Фудзивара. – Но, вообще-то, я хотел попросить кое-что… если ты не против… – лицо его порозовело. – Что? – спросил Огата, изо всех сил стараясь не думать, как идет ему румянец. Пока Фудзивара в таком состоянии, подобные мысли недопустимы. – Можно, я к тебе прижмусь? – выговорил Фудзивара, не отрывая глаз от одеяла. О черт. – Да, конечно, – как будто со стороны, услышал Огата собственные слова и сместился на диване пониже, чтобы Фудзиваре было удобно положить голову ему на плечо. Фудзивара неловко, мало-помалу, подвинулся ближе, но остановился, явно не решаясь нарушить границы чужого личного пространства. Скрыв улыбку, Огата подсунул руку под его плечи и осторожно потянул на себя, в свои объятия, думая о том, как удивительно удачно вписываются друг в друга линии их плеч и бедер. Фудзивара склонил голову ему на плечо. Будучи с Огатой примерно одного роста, он был тоньше в кости, и выдерживать его вес было нетрудно. – Я тебя, наверное, отвлекаю от дел. – Нисколько, – ответил Огата, и это сработало. Напряжение отпустило Фудзивару, и он обмяк, как будто наконец-то смог сбросить с себя тяжелую ношу. Дрожь постепенно унялась – к облегчению Огаты, который уже начал бояться, что Фудзивара снова впадает в шоковое состояние. – Прости меня. Я все время доставляю тебе проблемы. – Нет от тебя никаких проблем. Ты замечательно держишься, если учесть, через что тебе пришлось пройти. Расскажешь, что произошло? – Я расстроил Акиру и Хикару, – произнес Фудзивара вполголоса. – Не хочу еще и тебя втягивать. Огата собрался запротестовать, но тут Фудзивара чуть повернулся, и все мысли померкли в пронзительном ощущении бедра, трущегося о бедро, гладких волос, скользящих по щеке. Огата понимал, что для Фудзивары это движение абсолютно невинно, но менее возбуждающим оно от этого не становилось. Когда чужая ладонь прошлась по его спине, Огата сжал зубы. Если бы он верил в какого-нибудь бога, то сейчас пребывал бы в уверенности, что тот нарочно мешает его попыткам быть лучше, чем он есть. «Соберись, идиот», – приказал себе Огата. Он все лето убил на бесплодные попытки раскрыть тайну Фудзивары, и вот ответ прямо перед ним. Теперь нужно только убедить Фудзивару не бояться рассказывать – убедить, что он должен все рассказать. – Акира и Синдо – славные ребята, – произнес он наконец. – Они хорошие, отзывчивые, но все-таки еще слишком молоды. Им не хватает опыта. Не то чтобы я сам в этом деле эксперт, но уверен, что смогу дать тебе нужный совет. Или найти того, кто сумеет его дать. – Ты всегда давал мне хорошие советы, Огата-сэнсэй, – сказал Фудзивара. Была в этой похвале какая-то неуверенность, заставившая вспомнить беспокойное лицо Акиры. Акира тревожился, что Огата не поверит в историю Фудзивары. Но ведь Фудзивара всегда был с ним предельно искренен и открыт, он не станет лгать про свое прошлое и уж точно не станет намеренно искажать какие-то детали. Ему – не станет. Если только… А что если Фудзивара решил, что, утаивая от Огаты правду, он его этим защищает? Перед матчем с Тоей-сэнсэем его беспокоило воспоминание о завистливом сопернике, припомнил Огата, чувствуя, как учащается пульс. Если у Фудзивары есть причина думать, что угроза до сих пор не исчезла, то есть определенная вероятность, что он скроет ее, чтобы защитить Огату. – Тебе грозит опасность? – напрямик спросил Огата. – Ч… что? – произнес Фудзивара, поднимая голову от его плеча и глядя на него, приоткрыв рот. – Тот завистливый соперник, про которого ты рассказывал перед матчем с Тоей-сэнсэем. Он угрожает тебе? – Ой, нет. Все не так. Он… давным-давно умер, – Фудзивара снова опустил голову. Огата с огромным трудом подавил желание сказать: «Ну и слава богу», – и вместо этого спросил: – А кто-нибудь еще, кто может доставить тебе неприятности? – Нет. Никого больше нет, – глядя в сторону, тихо отозвался Фудзивара. – Мне… немного хочется пить. Тебе принести чего-нибудь? – Нет, ничего не надо. Фудзивара ушел в кухню, и Огата, пользуясь возможностью, поправил смятую одежду. В тех местах, где их тела соприкасались, на коже ощущалось тепло. Огата никогда не любил сидеть с кем-то в обнимку, но ощущение было вовсе не плохое. Фудзивара вернулся, неся стакан воды, но вместо того, чтобы снова устроиться на диване, сел в кресло напротив. Огата постарался подавить разочарование. Фудзивара даже не отхлебнул. Он сидел, уставившись на стакан в своей руке так напряженно, как будто в нем были скрыты все ответы. – Ты заслуживаешь того, чтобы знать, – произнес он после долгого молчания. Огату кольнуло дурное предчувствие. В голосе Фудзивары была слышна неохота, как будто он обдумал проблему с всех сторон и все равно пришел к неутешительному выводу. Наверное, Фудзивара стесняется каких-то страниц своего прошлого и поэтому боится, что Огата осудит его. И вспомнил он о них буквально сегодня, а значит, все эти страдания сейчас свежи в его памяти. – Если тебе трудно говорить об этом, я тебя не тороплю. Мне просто нужно точно знать, что тебе в обозримом будущем не грозит опасность. Остальное может подождать. Фудзивара сжал губы так плотно, что они побелели. – Нет, я не могу ждать. Если я не расскажу тебе сейчас, то не смогу никогда. – Ты боишься рассказывать, – осторожно произнес Огата. Фудзивара кивнул. – Я хочу, чтобы ты мне поверил. Мне… нужно, чтобы ты мне поверил, – прозвучало это почти отчаянно, и Огата пожалел, что они теперь сидят слишком далеко друг от друга, и он не может взять его руку. – Почему ты думаешь, что я не поверю? Фудзивара сглотнул и закрыл глаза. – Огата-сэнсэй… Ты очень разумный человек. Рациональный. Ты веришь в факты, в вещи, которые можно потрогать, проанализировать и понять. А тут все не так. Огата вспомнил о странной беседе Фудзивары с Тоей-сэнсэем. Это имеет какое-то отношение к тому, что Фудзивара и Сюсаку как-то связаны? Он нахмурился. Ему случалось слышать о людях, которые объявляли себя реинкарнациями Иисуса Христа, Наполеона, Чингиз-хана, но Огата всегда относил это на счет усталости от заурядной жизни, попыток привлечь к себе внимание. Но Фудзивара совершенно не из таких. – Я верю тебе, – сказал он. – Прими это как факт. – Спасибо, – ответил Фудзивара и улыбнулся ему дрожащими губами. Затем медленно выдохнул и начал: – Я… раньше обучал го императора. Я был одним из двух наставников Его Величества. Императора?! Такого Огата совершенно не ожидал. Он вообще не знал, что император Акихито играет в го и имеет наставников в этой игре, но императорский двор всегда был известен своей скрытностью. В таком случае неудивительно, что он ничего не слышал ни о Фудзиваре, ни о его сопернике. Члены императорской семьи вращаются в совершенно иных кругах. – Но мой соперник – второй наставник в го – завидовал мне. Он обвинил меня в том, что я… смошенничал в игре. Меня изгнали из императорского двора, – Фудзивара отвел глаза. – Я не вынес стыда. И утопился. Так. Никто Фудзивару убивать не собирался. Он попытался покончить жизнь самоубийством, но не сумел, и Огата нашел его без сознания в канале. – Но стремление обрести Божественное Мастерство не оставило меня, и поэтому моя душа не смогла попасть на небеса. Мой дух оказался заключен внутри гобана – того самого, который впоследствии попал к Торадзиро, а потом к дедушке Хикару, – Фудзивара остановился и сделал глубокий вдох. – В этом гобане… я провел сотни лет, ожидая хоть кого-нибудь, кто сумеет услышать мой голос, кто даст мне еще один шанс играть в го. И за все это время было только двое. Огата оцепенел. Фудзивара вправду верит, что покончил с собой и что мертв уже несколько веков. Он имел в виду вовсе не нынешнего императора. – Вот почему сегодня я так расстроился. Хикару показал мне в сарае своего дедушки тот самый гобан, и я вспомнил, что он был моей тюрьмой, – тихо произнес Фудзивара. Потом он стал рассказывать дальше: как Торадзиро позволил ему – точнее, его призраку – играть за себя все игры под именем Хонъимбо Сюсаку. Невозмутимый снаружи, внутри Огата корчился от ужаса, все возрастающего по мере осознания, что Фудзивара от начала до конца верит в свое существование в виде призрака. В его голосе не было и намека ни на шутку, ни на ложь – лишь его обычная искренность. Для Фудзивары все это чистая правда. А потом Фудзивара начал объяснять, как получилось, что он встретился с Синдо Хикару и вселился в него, уговорил заняться го, как с его помощью встряхнул все го-сообщество. Огата не верил своим ушам, но в то же время не мог не замечать, что отдельные кусочки укладываются в единый рисунок, словно камни на гобане. Объяснения Фудзивары согласовывались с уже известными Огате деталями: с тем, как способности Синдо колебались от блестящих к слабым, а потом постепенно улучшались; с тем, до какой степени Синдо не желал выдавать ни единой крохи информации о с а е; с чего Синдо был настолько одержим Хонъимбо Сюсаку (вплоть до того, что обвинил какого-то захудалого про в подделке подписи). И даже то, что Фудзивара якобы был придворным эпохи Хэйан, хорошо объясняло его привычки и манеры. – Вскоре после игры с Тоей-сэнсэем я исчез. До сих пор не знаю почему. И Хикару тоже не знает. Он рассказывал мне, что на несколько месяцев бросил играть в го, думая, что этим он вернет меня обратно, – взгляд Фудзивары обратился внутрь. – И это пугает меня больше всего – то, что я не знаю, почему мне было позволено вернуться и вновь обрести тело. Может быть, я снова исчезну, – сдавленно признался он. Он замолчал, и Огата понял, что рассказ закончен – рассказ, прекрасно объяснявший все случившееся, за одним крошечным исключением: ничем иным, как совершенным безумием, он быть не мог. Огата совершенно не представлял, что на это говорить. А что полагается говорить в таких случаях? Фудзивара твердо верит, что все это чистая правда, и при этом рассчитывает на его поддержку. Огате вдруг захотелось суметь соврать, суметь притвориться, что он поверил. Но он дал слово самому себе, что никогда больше не станет лгать Фудзиваре. После того как его равное лжи умолчание почти разрушило их отношения – больше никогда. И поддерживать веру в этот полный нонсенс он тоже не станет. Выздоровлению Фудзивары это в итоге только повредит. Сейчас нужно первым делом его успокоить, а потом помочь ему логически обдумать всю ситуацию. Только тогда Фудзивара сможет принимать взвешенные решения, касающиеся своего будущего. – Никуда ты не денешься, – постарался обнадежить его Огата. – Люди не исчезают просто так. Призраки – возможно, поскольку я не стану уверять, будто знаю что-то о потусторонних вещах или даже о том, что они вообще существуют. Но ты ведь реальный, осязаемый человек, – он глубоко вздохнул, внимательно поглядел на Фудзивару. – Знаешь, я думаю, тебе стоит сходить к психиатру. Помнишь доктора Киёхару? Она наверняка сможет порекомендовать хорошего специалиста, с которым можно выговориться. Ты сможешь обсудить с врачом свои страхи по поводу исчезновения, свою амнезию, и он поможет тебе справиться с проблемами. – Ты думаешь, что я сумасшедший. Ты мне не веришь, – откликнулся Фудзивара, и в глазах его показались слезы. Он отодвинулся назад так резко, что из стакана чуть не выплеснулась вода. Отшатнулся, как будто я вызываю у него омерзение. У Огаты свело желудок. Насколько проще было бы солгать – тогда Фудзивара, наоборот, снова придвинулся бы к нему. – Я верю, что ты веришь, что все это правда. Я верю, что ты не лжешь. Просто думаю, что ты сбит с толку и еще не до конца выздоровел. Нет ничего плохого в том, что доктор поможет тебе. Надо было даже раньше предложить, чтобы тебе было легче справляться со стрессом и с дурными снами. – А Хикару мне сказал, что другим людям ничего говорить нельзя, потому что меня запрут и станут кормить лекарствами, и я больше не смогу играть в го, – заявил Фудзивара, упрямо выпятив подбородок. От вспышки ярости у Огаты перед глазами на мгновение все побелело. Значит, это Синдо настроил Фудзивару, чтобы он боялся именно тех, кто мог бы помочь. Злоупотребив его слепым доверием к себе, он выдумал эту безумную, но детально проработанную историю, чтобы с ее помощью ответить на вопросы, которые ему задавал Фудзивара. Но с какой целью? Фудзивара болен, дезориентирован, но у Синдо-то с головой все в порядке. И тут до Огаты дошло. Если Фудзивара поверит, что с Синдо его соединяют особенные, тайные отношения, о которых никто больше не должен знать, это привяжет его к Синдо навсегда. И тот нарочно его убедил, что у него больше никого нет, что он по-настоящему одинок, что один только Синдо его и понимает, что Фудзивара два с половиной года был его призраком, его постоянным компаньоном. Эта выдумка свяжет их намертво – но она возмутительно бесчестна. Совершенно очевидно, что Синдо был знаком с Фудзиварой до его неудавшегося самоубийства и теперь воспользовался его амнезией в личных эгоистических целях. И даже уговорил участвовать в этом фарсе Акиру, возможно, манипулируя его чувствами к себе. Как отвратительно. Кто бы мог подумать, что Синдо на такое способен и что Акира настолько даст себя одурачить. – Тебе не кажется, что со стороны Синдо несколько неумно отговаривать тебя от профессиональной врачебной помощи? Он еще ребенок и мало знает о жизни, – произнес Огата, сумев вовремя прикусить язык и не высказать то, что ему хотелось на самом деле. – Я верю Хикару. А Хикару верит мне, – с нажимом ответил Фудзивара. Терпение у Огаты лопнуло. – Синдо тебе лжет! Не может перенести даже мысли о том, что ты перестанешь от него зависеть, вот и пользуется своим положением, чтобы ты поверил в эту нелепую историю – и, позволь заметить, именно такую, благодаря которой ты оказываешься очень сильно от него зависим. Ну конечно, он сказал тебе никому об этом не рассказывать, потому что история настолько идиотская, что тебя обязательно начнут переубеждать. У Фудзивары задрожали губы. – Ты ревнуешь. Ты ревнуешь к нашим с ним отношениям, – выговорил он так, словно сам верил в это лишь наполовину. – Хикару предупреждал меня, что это так, но я ему сказал, что он говорит глупости. Видимо, он был прав. Огата потер виски, чувствуя, как начинает болеть голова. – Я не ревную – я беспокоюсь. Нельзя, чтобы ты продолжал верить в эту ложь. Это вредно для твоего здоровья. – Бóльшую часть этой «лжи» я вспомнил сам. И я помню то, о чем Хикару никогда не знал, например, цвет глаз Его Величества, первую песню, которую я разучил на флейте, запахи Хэйан-кё после проливного дождя. Хикару не лгал мне, и не тебе обвинять кого-либо в нечестности, Огата-сэнсэй, – прошептал Фудзивара. Из глаз его падали слезы. – Прости, что попросил тебя поверить в настолько невероятные вещи, но ты дорог мне, и я подумал, что ты имеешь право знать, кто я есть… кем я был. Наверное, я просто снова поступил эгоистично, хотя понимал, что ты в такое не поверишь. – Пожалуйста, не плачь, – пробормотал Огата. Голова продолжала болеть, а от слез Фудзивары стало еще хуже. Он не знал, что говорить. Есть ли вообще, что здесь сказать. Фудзивара вытер глаза. – Прошу прощения. Извини меня, – и, стремительно поднявшись, он поклонился и ушел в свою комнату. Огата молча смотрел ему вслед. *** Наутро, после бессонной ночи, Огата кое-как вытащил себя из постели. У входной двери обнаружился небольшой чемодан. Фудзивара сидел за кухонным столом и смотрел на завитки пара над чашкой чая. Фудзивара уходит от него. Положа руку на сердце, Огата его в этом не винил. Фудзивара искренне верил в то, что рассказал, а Огата мало того что потоптался по этой истории грязными ногами, так еще и обвинил во всем Синдо. Теперь Фудзивара его, очевидно, презирает. – Тебя подвезти до станции? – куда Фудзивара собирается, Огата не спросил, больше не чувствуя себя вправе требовать от него ответов на вопросы. – Нет, спасибо. Вещи не тяжелые. Огата молча кивнул. – Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал. Но мне настала пора уходить, – Фудзивара поднялся и, нерешительно взглянув, шагнул к Огате и быстро обнял его. – До свидания. Огата молча смотрел ему вслед. конец пятнадцатой главы
| |||
| Просмотров: 3530 | Комментарии: 6 | Рейтинг: 5.0/9 | | |||
| Всего комментариев: 6 | ||||||
| ||||||
