Fairy stories

Глава 4
в которой Шульдих находит всему объяснение

- Никак не могу решить, нам называть его Раном или нет? - вслух раздумывал Ёдзи, сидя за рулем автомобиля, взятого напрокат, чтобы добраться из Нариты к дому Аи в Киото.

- С чего бы это? Мамору не называет его Раном, и Кен, скорее всего, тоже, - ответил Шульдих, отвлекаясь от полировки ногтей.

- Тем более стоит попробовать, - отозвался Ёдзи. – Ты можешь заглянуть ему в голову и узнать?

Шу глянул на него так, будто засомневался в его вменяемости.

- Я полезу туда, только если другого выхода не будет, Ёдзи.

Кудо озадаченно посмотрел на него.

- Почему?

- Находиться у Аи в голове, даже в хороший день, так же приятно, как прогуливаться голым в Арктике. В плохой день – как прогуливаться голым в Арктике, плюс тебя то и дело поливают лавой и полосуют ножами. Я туда не полезу. И не разговаривай со мной, болван, если не в состоянии при этом смотреть на дорогу.

- Черт! – Ёдзи успел выровнять машину до того, как они съехали с трассы. – Ты никогда мне об этом не рассказывал!

- С чего бы мне рассказывать? Мы с тобой избегали разговоров об Ае, как могли. По крайней мере, пока ты не наткнулся на эту Маленькую Сучку, - Шу решил, что так будет теперь называть Аю-тян, и Ёдзи от души согласился, хотя надеялся, что никто из них не оговорится при Ае.
 
- Думаю… - задумчиво проговорил Ёдзи. – Мне кажется… было бы здорово узнать о тебе то, что я еще не знаю. Например, я в курсе, почему Ран стал называть себя Аей, но понятия не имею, почему ты назвал себя Шульдихом.

Ёдзи и раньше не раз задавал этот вопрос, но Шу, не вдаваясь в подробности, отвечал лишь, что это длинная история.

Шульдих со вздохом отложил маникюрную пилку в сторону.

- Ты не успокоишься, пока не получишь ответ, да?

- Ну…  - Ёдзи почувствовал себя виноватым. Было очевидно, что у телепата были причины уклоняться от ответа, и причины болезненные, и Кудо следовало давно прекратить задавать вопросы, но детектив в нем никак не мог угомониться.

- Это не я назвал себя Шульдихом.

Ёдзи повернул машину к обочине и остановился. Теперь все его внимание было полностью отдано телепату.

- Я так и подозревал. Кто так назвал тебя? Это было в Розенкройц?

Тема школы для паранормов, как и тема Аи, всегда старательно обходилась стороной в их разговорах.

Шу снова вздохнул и уставился на приборную панель.

- Розенкройц стараются отобрать для себя телепатов еще в детстве, чем раньше, тем лучше. Обычно это довольно легко сделать – большинство родителей отказываются от своих детей, когда у тех начинают проявляться способности. Для неспециалиста телепатия один в один похожа на шизофрению, разве что проявляется она рано, обычно года в четыре – в пять, когда дети еще не знают, о чем следует говорить, а о чем нет.

- Вашу мать, - выдохнул Кудо. – С тобой так и случилось? Твои родители от тебя отказались?

- Может, поедем дальше? Меня нервирует то, что мы стоим.

Ёдзи вырулил на трассу.

- Не могу обещать, что мы не врежемся куда-нибудь, потому что я очень хочу услышать все, - Шульдих в ответ закатил глаза. - Так что продолжай.

- На чем я остановился? – Шульдих задумчиво постукивал указательным пальцем по губам.

- Ты собирался рассказать, отдали твои родители тебя или нет.

- Нет, не отдали. Способность к телепатии передается генетически, как и большинство паранормальных способностей. Отличие в том, что телепатия, как правило, пропускает несколько поколений, поэтому  большинство родителей понятия не имеют, что происходит с их детьми, когда те начинают слышать голоса и повторять им их собственные мысли. Судя по записям в моем деле, в моей семье было пропущено только одно поколение, поэтому кто-то из моих родителей, а может и оба, понимали, что со мной случилось. Они не собирались меня отдавать, и в конце концов агенты Эсцет убили их, чтобы добраться до меня.

Лицо Шу ничего не выражало, и Кудо не мог определить, что он на самом деле чувствует.

- Боги, это, должно быть, было ужасно. Сколько тебе было? – сказал он, касаясь руки телепата.

- Восемь, это самый младший возраст для тех, кто попадает в Розенкройц. Но, Ёдзи, я знаю обо всем этом только потому, что прочитал дело, которое вели на меня Эсцет. Ничего из этого я не помню.

- Что?! Они стерли тебе память?! – воскликнул Ёдзи в ужасе.

- Конечно, стерли. Следи за дорогой, малыш, - предостерег Шульдих, прежде чем они снова едва не съехали с трассы. – Это довольно стандартная процедура. Розенкройц существует только для того, чтобы создавать для Эсцет послушных роботов. Такие вещи как мятеж или самоволки гораздо легче предотвратить, если ученики не помнят, кто они и откуда. Все, что они знают, – Розенкройц. Конечно, есть исключения. Нельзя стирать память пророкам - это может повредить их дару. Видимо, чтобы прорицать будущее, нужно знать прошлое. И Берсеркам тоже не стирали память, потому что Эсцет было по большому счету на них наплевать.

- Берсеркам? Ты имеешь в виду, как Фарфарелло? Я думал, это его кодовое имя.

Шульдих усмехнулся и покачал головой.

- Под главным зданием есть, вернее, был подвал, где подобных индивидуумов держали в полной изоляции от внешнего мира. Их отбирали из психиатрических клиник по всей земле. Я до сих пор не знаю, как они определяли, кто достоин чести быть переведенным в эту тюрьму. Называли их Берсерками, и ученые Эсцет проводили на них эксперименты. Способность Фарфа не чувствовать боль – результат одного из таких опытов. Чтобы один из Берсерков был переведен в боевую группу - неслыханное дело. Если бы Кроуфорд не был сильнейшим за столетия пророком, уверен, что его запрос на Фарфарелло отклонили бы.

Ёдзи помолчал немного, пытаясь переварить эту информацию.

- Не удивительно, что Кроуфорд так стремился освободиться от Эсцет. Это ужасно.

- Об ужасном я даже не начинал рассказывать, - отозвался Шу, беря Ёдзи за руку и прижимая ее ладонью к своему бедру. – Впрочем, избавлю тебя от красочных подробностей. Возвращаясь к твоему первому вопросу - да, Шульдихом меня назвали инструкторы Розенкройц. Большинству детей подбирали имена, принятые у них на родине, но телепатов называли исходя из их индивидуальности или из того, что инструкторы хотели, чтобы телепат считал основой своей личности. Это всегда было что-нибудь с негативным подтекстом:  «Злобный», «Лжец», «Ничтожество», к примеру. Пока телепат находился в Розенкройц, с ним обращались исходя из его прозвища, так, как будто он его заслужил. По чисто психологическим причинам – чтобы телепаты превратились в не доверяющих друг другу параноиков, а другие студенты относились к ним с опасением.

Ёдзи шумно выдохнул.

- Безумие какое-то. Что такого плохого в телепатах?

Шу рассмеялся.

- Разве это не очевидно? В Розенкройц каждый год поступало несколько сотен телепатов, с разным уровнем способностей. Если бы они объединились, это привело бы не только к тому, что более сильные телепаты помогли бы увеличить силу более слабых - они, к тому же, были бы способны объединить всех студентов ментальной связью, если бы захотели. Группа телепатов – очень мощная организующая сила, а если Эсцет и ненавидели что-то больше всего – так это самовольно объединяющихся паранормов. Недоверие и страх сеялись среди всех учеников, но среди телепатов особенно. Меры безопасности и все такое. О, смотри, храм! И еще один! Должно быть, мы уже в Киото.

Переведя взгляд за ветровое стекло, Ёдзи увидел храм, мимо которого они как раз проезжали.

- Спасибо, что рассказал мне все это, Шу. Мое уважение к тебе значительно возросло.

Улыбнувшись, Шу сжал руку Кудо.

- Это было давно.

- Не слишком, Шу.

- Ну да, – телепат вздохнул. – Но все кончено. Так что заткнись и начинай готовиться к встрече со своим драгоценным Аей, потому что мы почти приехали.

- Ты прекрасно знаешь, что он мне больше не «драгоценный» и никакой другой.

- Разве я не велел тебе заткнуться?

До Ёдзи с некоторым опозданием дошло, что Шульдиху и самому надо подготовиться к этой встрече. Кудо заставил их обоих сорваться с места, которое Шу очень нравилось, и помчаться на встречу с Ёдзиным экс-бойфрендом в Японию – страну, возвращаться в которую ни один их них не хотел. Вдобавок, все люди, с которыми им предстояло встретиться, за исключением Наги, мягко говоря, не испытывали к Шу теплых чувств, но неизвестно, будет ли телекинетик в Киото одновременно с ними. Учитывая все обстоятельства, Шу вел себя на редкость покладисто. Ёдзи дал себе мысленного пинка за то, что был таким немыслимым идиотом и бесчувственным ублюдком, и зажег новую сигарету, чтобы успокоить свои собственные нервы.

Он искренне надеялся, что все, кто будет присутствовать на этом воссоединении, переживут его без фатальных последствий.     

*****

- Ёдзи-кун! Я так рад тебя видеть!

Ёдзи обнаружил, что его с энтузиазмом обнимает Мамору Такатори. Он обнял его в ответ хотя и не так воодушевленно, но с все же с радостью.

- Привет, чи… то есть, Мамору. Я тоже рад тебя видеть.

Как ни странно, это была чистая правда. Кудо даже не подозревал, что так соскучился по своим друзьям.

Мамору отпустил его за мгновение до того, как Ёдзи начал бы испытывать неловкость, и, удерживая его за руки, с улыбкой оглядел с ног до головы. Затем он повернулся к Шульдиху - его улыбка и манера держаться стали более официальными, и он сдержанно поклонился.

- Добро пожаловать, Шульдих-сан.

Не самое холодное приветствие, но до радушного ему тоже было несколько световых лет. Ёдзи толкнул кулаком Мамору в плечо немного сильнее, чем было необходимо.

- Эй, мы все тут друзья, так? Хватит этой ерунды с «сан»!

- Все в порядке, Ёдзи, - проговорил Шульдих, и Кудо безо всякого удовольствия увидел на лице телепата его фирменную глумливую усмешку. – Пусть маленький Такатори наиграется в свои игры.

Ёдзи поморщился. – Шу…

- Нет, ты прав, Ёдзи, - Мамору вздохнул. – Прими мои извинения, Шульдих. Пожалуйста, проходите.

Он отступил в сторону, и Ёдзи, ухватив Шульдиха за руку, потащил его за собой в прихожую. Мамору закрыл за ними дверь.

- Ая в гостиной, прямо по коридору. Я приготовлю чай, или вы предпочтете кофе?

- Кофе – это было бы здорово, - сказал Ёдзи, стараясь унять бабочек, запорхавших в его животе при упоминании об Ае.

Шульдих насупился.

- А где Кен?

По тонкому лицу Мамору проскользнуло мрачное выражение.

- Его не было весь день, где он, мы не знаем. Ая сказал, что он, вероятно, будет позднее. У вас еще есть сумки? Я с удовольствием принесу их.

- Нет, только эти, - Ёдзи указал на багаж у них в руках.

- Тогда оставляйте их, где хотите, а я отнесу в вашу комнату. Возможно, ты захочешь…

- Где Наги? – перебил Шу, и Мамору бросил на него недовольный взгляд. Ёдзи прекрасно знал, как Оми не любил, когда его прерывают, особенно, после того как стал Персией, и был уверен, что Шульдих тоже это знает. Он в расстройстве скрипнул зубами.

- Наги-кун выполняет мое поручение. Он будет сегодня ближе к вечеру. Он очень хотел увидеть тебя, Шульдих.

Шу недоверчиво посмотрел на него.

- Он сам так сказал?

-Да, сказал, - Мамору скрестил руки в оборонительном жесте.

- Наги никого никогда не захотел бы специально увидеть.

Глаза Мамору сузились.

- Возможно, я ошибся, - холодно сказал он. – Не могу представить, с чего это кому-нибудь захотелось бы повидаться с тобой, Кукловод.

- Эта прихожая, конечно, очень миленькая и все такое, - поспешно вмешался Ёдзи. – Но, может, продолжим вечеринку в более подходящем для этого месте?

Он хотел увидеть Аю и убедиться, что тот жив и здоров, до того, как его втянут в какие-то споры и конфликты.

Шульдих демонстративно бросил сумки перед Мамору и продефилировал внутрь дома. Ёдзи мысленно застонал от отчаянья, когда Мамору пинком отшвырнул их в сторону и прошел мимо. Кудо пристраивал свои сумки рядом с шульдиховскими, когда услышал ментальный голос своего любовника.

«Черт!»

«Что? Что-то с Аей?» - требовательно спросил Ёдзи, стараясь побыстрее выпутаться из многочисленных ремней своих сумок.

«Нет… он в порядке, он… мы не должны были сюда приезжать», - мысль отдавала паникой, и Ёдзи был почти уверен, что она проскользнула случайно, что Шульдих не хотел, чтобы он ее услышал. Он сорвал ремень через голову и кинулся через холл к Шу, который смотрел в гостиную, прислонившись к стене напротив дверей. По его лицу нельзя было ничего понять.

«Шу, что…» - Ёдзи не смог завершить мысль, потому что заглянул в гостиную и увидел Аю. Тот стоял около окна, слегка опираясь на него, и смотрел на улицу, в традиционной для себя манере скрестив руки на груди. Он то ли игнорировал их,  то ли не знал об их присутствии, Ёдзи предположил, что скорее последнее. Солнечный свет, струившийся по его лицу, заставлял белоснежную кожу светиться и превращал волосы – длинные, гораздо длиннее, чем помнил Кудо – в горящий красный ореол, а глаза – в сияющие фиолетовые звезды…

Обреченный образ невозможной, разбивающей сердца красоты...

Ёдзи, завороженный, шагнул вперед, даже не осознавая, что двигается. «Ая», - выдохнул он, и это имя сработало, точно заклинание, пробудившее в нем столько эмоций разом, что он сам не мог в них разобраться, равно как и сдержать покатившиеся по щекам слезы.   

Ая слегка повернулся, казалось, застигнутый врасплох его появлением, и Ёдзи заметил, как под его обтягивающей шнурованной тенниской напряглись мышцы живота. Ая немного прибавил в весе, вернее, нарастил мускулатуру, и Ёдзи вспомнил слова Мамору о том, что Фудзимия снова работает на стройке. Изменения невероятно шли ему, усиливая его сексуальную привлекательность. Ёдзи ничего не мог поделать со своим воображением, в котором он уже раздевал Аю, представлял это гладкое мускулистое тело в своих руках, под собой, на себе…

Ая шел к нему, звал его, и Ёдзи, не раздумывая, бросился навстречу, хватая его за плечи и  прижимая к себе. Руки Аи обняли его с такой силой, что он едва мог дышать, но это не имело значения. Он уткнулся носом в огненно-красные волосы, вдыхая такой знакомый, такой родной и такой волнующий запах… Он был возбужден до боли и понимал, что Ая может это почувствовать, но не разжимал объятий, как, впрочем, и Ая. Он запустил руки в роскошные, блестящие волосы и нежно потянул за них, больше всего на свете желая вновь почувствовать пряный вкус этого рта…

«Поцелуй его, и ты больше никогда меня не увидишь, Ёдзи», - ментальный голос Шульдиха был негромок, серьезен и очень, очень зол. 

Ёдзи заледенел. Реальность обрушилась на него, точно тонна кирпича. Он начал поспешно высвобождаться из рук Аи, отчаянно желая, чтобы спала эрекция, мысленно осыпая себя проклятьями и посылая Шу извинение за извинением, но обнаружил, что Фудзимия вцепился в него мертвой хваткой утопающего.

- Ая, - задыхаясь от недостатка кислорода, прохрипел Кудо. – Ты уже можешь меня отпустить. Я рад снова увидеть тебя, но сейчас мне надо вздохнуть. Ая!

Он потряс Фудзимию за плечи, но, поняв, что с таким же успехом может трясти кусок гранита, с силой ударил по ним. - Пусти, Ая!

Ая уронил руки и отшатнулся от Кудо. Он поднял голову и, заглянув в его глаза, Ёдзи не увидел в их аметистовой глубине ничего, кроме пугающей безысходности. Ая бессильно сполз в кресло, стоявшее у окна.

- Рад тебя видеть, Ёдзи, - проговорил он лишенным интонаций, механическим голосом и  после паузы уточнил: – Тебя тоже, Шульдих.

-Ja, уверен, что ничуть не меньше, - пробормотал Шульдих.

Единственное, что Ёдзи хотелось, это сесть куда-нибудь и привести мысли в порядок, но, находясь в одной комнате с Аей, сделать это было невозможно.

- Что-то Мамору совсем застрял с этим кофе, - сказал Ёдзи, потягиваясь. – Ну что ж, поездка была довольно долгой, так что мы с Шу, пожалуй, пойдем освежимся немного. В какой комнате нас поселят?

- Дальше по коридору, вторая дверь слева, - прощебетал позади него Мамору.

Он повернулся и увидел своего бывшего командира, держащего в руках поднос с чашками, над которыми поднимался пар.

- Там есть ванная. Но не задерживайтесь, я правда очень хочу поболтать с тобой, Ёдзи!

- Хорошо. Спасибо, красавчик, - рассеянно ответил Ёдзи, подхватывая чашку с кофе и направляясь в холл за сумками.

«Такатори уже перенес их, пока ты  всухую трахал этого смазливого зомби».

Ёдзи почувствовал, что краснеет.

- «Я не трахал его, Шу!»

Он взглянул телепату в лицо и, увидев его мрачное выражение и плескавшуюся в глазах обиду, решил не спорить. 

- Ну, идем же, - сказал он, отпивая кофе и сворачивая к их комнате. Зайдя внутрь, он сел на кровать и уставился на дверь, растерянный и несчастный. В голову не приходило ни одного извинения или объяснения, которое могло устроить Шульдиха. Ёдзи знал, что встреча с Аей всколыхнет его чувства, и думал, что готов к этому. Очевидно, что он в очередной раз сделал из себя идиота.

Через несколько секунд, показавшихся Кудо вечностью, Шу вошел и закрыл за собой дверь. Ёдзи поставил свой кофе на комод и посмотрел на бойфренда. Некоторое время оба молчали.

- Итак! - Шульдих хлопнул в ладони и потер их друг о друга. – Пять лет спущено в унитаз, да?

Ёдзи решил, что он достоин быть только какашкой  в этом унитазе.  – Шу, нет…

- Один взгляд на великолепного Аю Фудзимию, и меня отправляют в отставку, n’est-ce pas? - жизнерадостно продолжал Шульдих.

- Пожалуйста, прости меня, я не понимаю, что на меня нашло, - взмолился Ёдзи, немедленно начиная жалеть, что говорит такую малоубедительную чушь.

- О, ты просто хотел на кое-кого кончить, и ясно как божий день, что этот кое-кто - не я! -   
притворная веселость быстро сменилась гневом. – Ты гребаный, непостоянный ублюдок, Ёдзи. Я предполагал, что такое может произойти, но говорил себе – нет, он любит меня и он знает, что я отрежу ему его чертов член, если он предаст меня, так что мне не о чем беспокоиться, так? Но в ту минуту – нет, наносекунду - когда ты взглянул на этого смазливого щенка, я как будто вообще перестал существовать. Я видел, что абсолютно исчез из твоего разума, Ёдзи. И не только я - исчезли все, кроме Аи. Я даже с трудом смог разглядеть, что происходит… Ёдзи… со мной никогда такого не происходило, я никогда не был единственным…   - Шульдих осел на пол, пряча лицо в ладонях.

Ёдзи соскользнул с кровати и на коленях подполз к Шульдиху. В его голове беспрерывно вертелось: «Шу, прости, мне жаль, мне так жаль, Шу, я люблю тебя, пожалуйста, прости, мне жаль, прости, я люблю тебя, Шу».

- «Заткнись», - Шульдих поднял блестящие от слез глаза. - «Я не собираюсь просто так отдавать тебя ему. Теперь ты мой, и его никогда не будешь. А если ты решишь, что предпочитаешь его, я убью вас обоих и похороню в одной могиле».

Ёдзи знал, что Шульдих абсолютно серьезен, и от облегчения был готов растечься лужицей по ковру. Вместо этого он обнял телепата и положил голову на его плечо.

- Шульдих, я…

« Твою мать, ты прекратишь извиняться или нет? Ты действуешь мне на нервы».

Сказано это было раздраженно, но рука телепата обвила талию Ёдзи, притягивая его ближе. Кудо вздохнул.

- Я действительно не понимаю, что там произошло. То есть… я просто не понимаю, и все. Я знал, что он мне все еще не безразличен, но… - Ёдзи замолчал, будучи не в состоянии сформулировать свою мысль до конца.

Шульдих поцокал языком.

- Ох уж эти Белые охотники. Я совершенно точно знаю, что произошло - хочешь, чтобы я это рассказал?

Кудо отстранился, чтобы заглянуть в блестящие синие глаза.

- Если ты серьезно, то да, пожалуйста.

- Ты сам возвел Аю на этот долбаный пьедестал. В твоем воображении он - удивительная, прекрасная и трагическая фигура – человек, способный на все, побеждающий любого противника, но с единственным уязвимым местом, как и положено классическому герою. Естественно, им оказалась его одержимость своей сестрой. Но это вам не какой-то там банальный изъян - его уязвимость в то же время является его силой, единственным, что наделяет его человечностью. Он нереален в своей красоте, безупречен во своих способностях, непреклонен в своей решимости, непоколебим в своей праведности, и все это вместе заставляет тебя хотеть пригвоздить его своим членом к полу.

- Ээ… и с кем я вот только что разговаривал?

Шульдих закатил глаза.

- Я могу быть умным. Просто не хочу. Научился от Фарфарелло, - он усмехнулся. – Кроме того, это не мои собственные знания. Сказывается то, что мне приходилось копаться в мозгах довольно умных людей.

- Ну конечно, ты идиот с узкой специализацией, – фыркнул Ёдзи.

- Еще раз назовешь меня идиотом, и будешь петь популярные песенки и пускать слюни в овсяную кашу до конца своих дней.

Ёдзи закатил глаза и переместился в более комфортабельное положение, облокотившись на вытянутые ноги Шульдиха. 

– Думаешь, я шучу, блондинчик?

- Вовсе нет. Но если ты все это знал… почему ты… я не знаю… не умерил мой энтузиазм, к примеру?

- Черт, Ёдзи, я говорил тебе, что не собираюсь менять что-либо в твоих мозгах, если это не наносит тебе вред. Это не наносило тебе вред - хотя могло привести к тому, что я его тебе нанесу.

Ёдзи нахмурился.

- Хорошо, как тогда получилось, что ты его не нанес? Ты… очень спокойно ко всему отнесся, для себя, конечно. Странно, что у меня до сих пор даже глаз не подбит.

- Что, очень хочется?

- Да не то чтобы.

- Тогда не искушай судьбу.

Ёдзи издал смешок и забрал свой кофе с комода. Отхлебнув глоток, он решил, что он еще не слишком остыл и пригоден для употребления, и откинулся назад, облокачиваясь о кровать. 

- Так почему ты ничего не предпринял?

- Ну… знаешь, не только ты так видишь Аю. Кен и Такатори разделяют твое восприятие. Во всех аспектах, - добавил он, многозначительно глядя на Ёдзи.

- Ерунда. Оми никогда не хотел трахнуть Аю.

- Еще как хотел.

Ёдзи едва не выплюнул свой кофе.

- Оми? Тот Оми, который был до Мамору? Тот Оми, чья единственная подружка оказалась его близкой родственницей?

- Именно этот. Конечно, у него не было ни малейшего шанса, пока Ая не начал жить с Кеном, а он сам с Наги.

Ёдзи потерял дар речи.

- По правде говоря, Наги приложил к этому руку. Это была его идея. Довольно интересный опыт, я почерпнул его у Такатори. Когда-нибудь покажу тебе, но лучше расспроси об этом Аю. Он расскажет тебе все, что ты захочешь узнать.
 
- Ты чертов обманщик, Шульдих, - Ёдзи уже знал, что Шу не врет, и Шу знал, что он знал, поэтому в ответ на свое заявление Кудо получил только насмешливо приподнятую бровь.

- Черт, - прошептал Ёдзи, встряхивая головой. Он достал две сигареты, зажег их и протянул одну Шульдиху. Затянувшись, он не выдыхал, пока не почувствовал легкое головокружение, и, выпуская дым, решил, что не хочет больше ничего об этом знать… по крайней мере, пока. – Но я не понимаю, почему это помешало тебе обрушить на меня справедливый гнев.

- Практически все, кто встречается с Аей, страдают той или иной разновидностью того, что испытываете вы трое. В Шварц мы обычно назвали это синдромом Аи. Все хотят или трахнуть его, или поклоняться ему, или обладать им, или превратить в своего раба, или быть его рабом. Ненавидят его по тем же причинам – из-за его красоты и отчужденности, недоступности. Желание низвести его с пьедестала и уничтожить так же непреодолимо, как и желание трахнуть его или быть им трахнутым.

Ёдзи разглядывал собственное отражение в кофейной чашке. – И какая разновидность синдрома Аи у тебя, Шу? 

- Естественно, мне хотелось хорошенько отыметь его. Наги и Кроуфорд тоже были бы не против, - Шу расхохотался, когда брови Ёдзи взлетели вверх. – Но мы не были одержимы им. Он не обладал Талантом и, следовательно, находился вне зоны нашего внимания, разве что как забавный пустячок с фетишем на холодное оружие. Плюс, я не мог долго находиться в его голове, и это лишало его всякого интереса для меня. 

- Ты не упомянул Берсерка.

Шу вздохнул.

- Я не знаю. Попасть в его голову я не могу – это в сто раз хуже, чем лезть в мозги Абиссинцу. Я привык думать, что он оценивает окружающих только на предмет того, как здорово будет показать миру их внутренности, но он не раз удивлял меня тем, как много подмечает в людях. Однако я никогда не спрашивал его об Ае, и он ничего не упоминал о нем, - потянувшись, Шульдих затянулся сигаретой и опустился на пол рядом с Ёдзи. – В общем, я не убил тебя потому, что, заглянув в гостиную и увидев стоявшего у окна Аю, я сразу понял, какое впечатление он произведет на тебя, и я… мог понять твои чувства. Настолько прекрасное создание, влюбленное в тебя, – это должно очень кружить голову.

- Эй, тебя, любимый, тоже безобразным не назовешь, - пожурил его Ёдзи, приобнимая одной рукой. – Да и меня тоже. Но с каких это пор тебя может остановить сочувствие?

Шульдих посерьезнел.

- Дело не только в этом, - тихо сказал он. – Когда ты бросился к нему, я захотел… отомстить. Я даже был готов перенести вторжение в его мозг, чтобы найти там то, что может заставить его страдать. Не очень сложный фокус, учитывая, что он и так мученик по жизни. Но… помнишь, как я описывал разум Аи?

- Конечно. Это было сегодня днем. Я пока еще что-то соображаю.

- Ну, теперь такое впечатление, что там нет ничего. Серая пустыня. Все, что было личностью Аи… оно где-то там, должно быть там. Но оно абсолютно недостижимо.

- Нет, - выдохнул Ёдзи.

Он знал, что дела у Аи плохи, но предполагал, что его проблемы хотя бы решаемы. То, что описывал Шульдих, казалось… непоправимым.

- Может быть, непоправимо, а может, и нет. Ёдзи, я выловил пару вещей из разума Аи-тян, которые показывают ситуацию с другого ракурса. Всю его жизнь, был ли он Раном или Аей,  люди так или иначе видели не его самого, а лишь собственное представление о нем. Даже родители – отец был уверен, что Ран на самом деле не его сын, и считал его незаконно присвоившим себе его имя, а мать винила его в отчуждении своего мужа и то окружала вниманием, то полностью игнорировала, в зависимости от настроения. Все это никак не было связано с самим Раном. Только один-единственный человек был близок к тому, чтобы видеть в нем личность и относиться к нему как к личности. Ты знаешь, о ком я. Это не его любовь к ней давала ему человечность, а ее любовь к нему. Она знала, кто он, даже когда он сам этого не знал. Когда она без малейшего предупреждения исчезла…

Кудо пришел к выводу, что ненавидит Аю-тян и при следующей встрече протрет мостовую ее хорошеньким личиком.

- Я бы не стал тратить силы на то, чтобы злиться на нее. Эти отношения для них обоих были ненормальны. Не думаю, что у Аи были бы шансы стать цельной личностью, если бы она осталась с ним. Это все очень невесело, но, возможно, для него это только к лучшему, Ёдзи.

- Это с каких пор тебе не все равно, что для Аи к лучшему, Шу?

Шульдих отвесил ему ощутимый подзатыльник

- С тех пор как ты любишь его, болван.

Ёдзи почесал голову и, пораженный, уставился на Шу.

- Ты прав, я люблю его. И любил. Действительно любил, - в его голове появились нотки обиды. – Я не видел вместо него какой-то там образ, Шульдих, по крайней мере, не всегда. Мы были… он был…

Он замолчал, у него перехватило дыхание.

- Да, Ёдзи. Поэтому он так вцепился в тебя. Он понятия не имел, ни каковы теперь наши с тобой отношения, ни как ты на него реагируешь. Он просто увидел руку, протянутую во тьме. Ты, я думаю, единственный, кто может ему сейчас помочь. Не спасти его, не исцелить, хотя бы просто помочь начать восстановление собственной личности. Которое, это я должен подчеркнуть, не должно сосредотачиваться только на тебе.

Ёдзи неверяще смотрел на него.

- Из твоих слов выходит, что мы здесь задержимся.

Шу скорчил недовольную гримасу.

- Не думаю, что остаться здесь – хорошая идея, но… решим это позже. Господи, мы только приехали! Все это эмоциональное дерьмо меня измотало, - заявил он, прислоняясь к Ёдзи, который поцеловал его в макушку. – Нам пора  вернуться  в гостиную.

Кудо неуверенно взглянул на него. – Уже?

- Если мне покажется, что ты собираешься сделать Ае массаж миндалин, я просто парализую тебя.

- Эмоции мне подавлять не будешь, а моторные функции при этом грозишься отключить?

- Эй, - отозвался Шу, поднимаясь с пола и потягиваясь. – Это мой дар – как хочу, так и использую. Отныне я  буду держать тебя на коротком поводке, кобель, так что привыкай.

- Хммм… а знаешь, ты мог бы для этого взять и настоящий поводок, - предложил Ёдзи, вставая и целуя шею любовника.

- Как жаль, что они не держат домашних животных, - Шу ехидно улыбался.

- Не могу поверить, что ты не против остаться здесь, чтобы помочь Ае, даже после…

Шу похлопал Ёдзи по плечу.

- Тебе и не обязательно в это верить. Верить ты можешь, во что захочешь. Я остаюсь не ради Аи и не ради тебя. Если я оставлю Аю в том состоянии, в каком он сейчас, он сам себя уничтожит, а это причинит тебе боль. А то, что причиняет боль тебе, причиняет боль мне. Мне не нравится, когда мне делают больно. ОЧЕНЬ не нравится, - подчеркнул он, безжалостно впиваясь ногтями в шею Ёдзи.

- Мне… Ох, прекрати же!  Мне не нравится причинять тебе боль. Пожалуй, теперь я смогу спокойно встретиться с ним.

- Хм. Хорошо, если так, – сказал Шульдих, берясь за ручку двери.