Fairy stories

Глава 2
в которой Ая сидит в кресле и размышляет о Кене


Ая отложил в сторону книгу по марксизму, которую никак не мог прочитать. На журнальном столике она выглядела огромной и невинной. Полной мудрости и безумия. Ран читал ее уже несколько недель, но дальше двенадцатой страницы предисловия так и не продвинулся. Он просто не мог на ней сосредоточиться. Он ни на чем больше не мог сосредоточиться.

Ая невесело усмехнулся. Когда-то его способность к концентрации считалась легендарной, воля – неисчерпаемой, настойчивость – непреодолимой. Так оно и было, до того как, проснувшись ранним утром год тому назад, Ран не обнаружил, что ось, вокруг которой вращалась его вселенная, исчезла. С тех пор он медленно, но верно распадался на куски. Возможно, даже умирал или уже был мертв.

Бывали дни, когда он чувствовал себя призраком, блуждающим в мире смертных, но у него не было ни дела, которое надо было завершить, ни важной тайны, которую нужно было открыть живым и упокоиться с миром. Он сделал все, что должен был сделать.

Против этой версии было то, что парни, с которыми Фудзимия работал на стройке, видели его вполне отчетливо, если судить по их постоянным попыткам шлепнуть его по заднице – это приводило к такому количеству переломанных рук, что в конце концов бригадир попросил его в дальнейшем для сохранения работоспособности бить по лицу - и при этом все равно находились желающие рискнуть. Да и твари тьмы, с которыми Ая иногда схватывался по ночам, по-прежнему видели руку, уверенно владеющую мечом. Значит, в каком-то виде он продолжал существование на материальном уровне.

Повернув голову, Ран перевел взгляд за окно, на дождливый летний день, но тут зазвонил сотовый. Медленно вытянув его из кармана, он посмотрел на номер. Кен. Ая задумался, не дать ли звонку слиться на голосовую почту, но по опыту он знал: если Кен уверен, что он дома, то звонить не прекратит. А отключение звонка гарантировало, что, вернувшись домой, Кен будет в ярости, смешанной с толикой отчаянья. И весь оставшийся вечер будет попеременно то отчитывать Аю, то упрашивать его больше так не делать. Выслушивать все это было выше Аиных сил. Проще было просто ответить.

Вздохнув, Ран открыл телефон и буркнул в него что-то неразборчивое.

- Привет, я уже еду домой и хочу захватить по дороге что-нибудь поесть. Как насчет тайской кухни, малыш? – донесся из трубки возбужденный голос Хидаки.

Кто-то, похоже, сегодня в хорошем настроении.

- Без разницы, - пробормотал Ая.

Отсутствие энтузиазма в голосе Рана у Кена его количества нисколько не убавило. – Хочешь той морской штуки с базиликом и карри? Прошлый раз тебе понравилось.

Ая подумал, что это и впрямь было бы неплохо. – Да.

- Что-нибудь еще, мой хороший?

Ая уклончиво хмыкнул.

- Ладно, я захвачу еще чего-нибудь. Скоро буду дома.

Небольшая пауза. Ран глубоко вздохнул, зная, что сейчас услышит.

– Я люблю тебя, Ая.

Тихий щелчок засвидетельствовал, что Кен повесил трубку, не дав ему возможность ответить. Это было очень удобно, учитывая, что Ая отвечать не собирался, и Кен это знал.

Уронив телефон на книгу, лежавшую на столике, Ран подтянул колени к подбородку и, обхватив их руками, прислонился головой к спинке кресла.

Кен.

Когда Хидаку выпустили из лечебницы, он просил и умолял Мамору дать ему связаться с Аей. Мамору в конце концов уступил, вызвав глубокое недовольство Фудзимии – тот не хотел, чтобы сестра, тогда еще жившая с ним, имела что-либо общее с его прошлым. Рану успешно удавалось удерживать Кена на расстоянии вытянутой руки, пока Ая-тян не уехала. После этого отказывать ему не имело смысла. Ничто уже не имело смысла.

Он позволял Кену заботиться о нем, кормить его, обнимать, целовать, трахать. Кен, казалось, был безумно доволен таким положением дел, а Ая - отстраненно рад за него, хотя и не мог представить, что даже частично способен быть причиной этого счастья. Кен утверждал, что любит его уже несколько лет, и Ран поверил этому признанию, хотя, в сущности, для него оно ничего не значило. Его жизнь была одинаково серой, беспросветной мглой, независимо от того, был рядом Кен или нет. Но любовь к нему приносила радость Кену, и где-то в глубине того, что оставалось от его сердца, Ае это было небезразлично. Поэтому, когда Кен через несколько месяцев после ухода Аи-тян спросил, можно ли переехать к нему, он сказал «да».

Теперь, оглядываясь назад, Ая признавал, что это, вероятно, было ошибкой.

Любовь и энтузиазм Кена не истощались, чего нельзя было сказать о его терпении. Он очень старался не требовать от Аи слишком многого, но когда стало ясно, что сила его любви не может чудесным образом исцелить депрессивное состояние Аи, Кен начал все больше и больше впадать в отчаянье.

Терпя неудачу за неудачей в попытках достучаться до Аи вербально и физически, он принимался швыряться деньгами: покупал книги, которые, как он считал, понравятся Рану – коллекционные издания в кожаных переплетах или редчайшие первые издания, если ему удавалось их достать; выводил Аю в эксклюзивные рестораны, на спектакли или на оперы; наполнял дом и сад его любимыми растениями, покупал ему невероятные кожаные плащи с таким количеством ремней, заклепок, молний и застежек, что носить эти вещи было практически невозможно.

Когда-то Аю ужаснула бы такая бессмысленная расточительность, тем более, направленная на него, но теперь ему было просто все равно. Что, конечно, не способствовало уменьшению тревоги у Кена. Его мучили повторяющиеся кошмары о том, как он просыпается и обнаруживает, что Ая ушел, в точности как однажды сам Ая, проснувшись, обнаружил исчезновение Аи-тян. Часто после таких кошмаров Ран просыпался посреди ночи от того, что Кен с силой, до хруста в костях прижимал его к себе и, не находя в себе сил для утешения, Ая просто лежал, позволяя любовнику выплакаться, уткнувшись в его волосы.

Когда кошмар был особенно скверным, Кен впадал в бешенство.

- Обещай, что никогда не бросишь меня! – рычал он, с чрезмерной силой хватая Аю за волосы и рывком откидывая его голову назад. – Скажи! Скажи, что никогда не уйдешь! Ты не уйдешь, если любишь меня. Проклятье, скажи, что ты любишь меня!

Если Ран не отвечал, Кен либо терялся в страсти и трахал любовника до тех пор, пока у того не начиналось кровотечение, либо впадал в исступление и избивал его до бесчувствия. Позднее Кен, как правило, ничего из совершенного не помнил, и такая потеря самоконтроля пугала его до безумия. На следующий день он бережно обрабатывал нанесенные Ае раны и почти не разговаривал, только снова и снова просил прощения.

Ран выносил это с той же равнодушной отрешенностью, которую испытывал ко всему. Хотя какая-то часть его надеялась, что однажды ярость Кена заведет того достаточно далеко, чтобы избить его до смерти. Судя по тому, как развивались их отношения, такой исход казался порою неизбежным. И это было единственным, на что еще рассчитывал Ран, ведь тогда он был бы избавлен от трудности самоубийства, даже на попытку совершения которого он не мог найти в себе достаточно воли. Самоубийство означало бы, что ему не все равно, жив он или мертв, а Ае это было по большому счету безразлично.

Однако для Кена это было совсем не безразлично, и Ран не мог наплевать на то, что фактически подталкивает своего любовника к убийству того, кого тот любит больше всего на свете.

С легким удивлением Ая понял, что принял решение, хотя и не собирался ничего решать.

Хлопнула входная дверь, и появившийся через несколько минут Кен бросил пакеты с горячей, восхитительно пахнущей едой на журнальный столик.

- О, Ая, - выдохнул он, опускаясь на колени и заключая любимого в крепкие объятья. – Как же я рад тебя видеть.

Ран сумел выдавить из себя улыбку, и Кен засиял.

- Ты так красив, когда улыбаешься, Ая, - заметил Кен, но затем его собственная ослепительная усмешка потускнела. – Даже если эта улыбка не отражается в твоих глазах.

Он вздохнул и пожал плечами. – Давай есть, малыш!

Обед удался: еда оказалась превосходной, а Кен оживленно рассказывал о командах, которые он тренировал, о прошлогоднем кубке мира и прочем тому подобном.

Поев, Кен устроился на софе и, устремив голодный взгляд на Аю, промурлыкал: - Иди ко мне, малыш.

Ран чувствовал, как многообещающие нотки в голосе Кена вызывают реакцию у его тела, но при этом, как всегда, не достигают сознания.

Поэтому ему оказалось довольно просто ответить: «Нет, Кен», - вместо того чтобы плыть по течению, как раньше.

Кен замер.

- Ая? – широко распахнув глаза, переспросил он.

- Я собираюсь прекратить наши отношения на какое-то время, - объяснил Ран. Не утруждаясь вставанием на ноги, он подтянул себя к креслу и забрался в него.

Кен довольно долго молча глядел на него.

- На какое-то время, - медленно произнес он. – Что это значит? На какое-то время - на этот вечер? На какое-то время – на неделю или две? На какое-то время – потому что ты не можешь сказать «навсегда»? – голос Кена дрогнул на последнем слове, его начало заметно трясти.

Обхватив коленки руками, Ая беспомощно смотрел на него.

- Я никогда не хотел причинить тебе боль, но я думаю, что наша близость тебе только вредит, - пробормотал он.

- Ну, конечно, - Кен издал горький смешок. – Это ты мне делаешь одолжение, да? Разбивая мое сердце… - он осекся, на его лице вдруг появилось потрясенное выражение.

В одно мгновение он вскочил с кушетки и упал на колени возле кресла Аи, глядя на него снизу верх и с силой вцепившись руками в его лодыжки. – Ты же не собираешься этого делать, правда? Ты ведь на самом деле не имел этого в виду, мне ведь просто показалось, да? Умоляю, скажи что не бросаешь меня, Ая!

Ран ощутил прилив какого-то болезненного сочувствия к тому, кому причинял сейчас такую боль.

– Я не знаю, Кен. Возможно.

Кен застыл, пораженно уставившись на Аю.

- Я перенесу вещи в свободную комнату веч..

- Я даже не могу спросить, что я сделал, - прервал его Кен, похоже, даже не слышавший, что он говорит. – Я не могу спросить, что я сделал не так, потому что я слишком много всего сделал не так.

- Кен, дело не…

- Клянусь, я убью тебя прямо здесь и сейчас, если ты скажешь: «Дело не в тебе, а во мне», - прорычал Кен. – Не смей.

- Хм… - Ая решил, что лучше промолчать.

Кен уткнулся лицом в ноги Рана, и тот подумал было погладить его по волосам, но решил, что это может возыметь эффект, обратный тому, которого он пытался добиться. Пару минут спустя Кен повернул голову, прижавшись к Ае щекой, и заговорил, задыхаясь от горя.

– Я… я даже ходил на прием к доктору Таканиши насчет таблеток, терапии и всего такого, чтобы больше… больше не срываться…

Ая был поражен.

- Ты ходил к психиатру? – спросил он. – Сам?

С момента выписки из психиатрической клиники Критикер Хидака к любому виду психиатрической помощи относился откровенно враждебно. Ран не был до конца уверен, почему – естественно, что для любого было бы неприятно оказаться взаперти - но он не понимал, почему любое предложение психиатрической помощи вне стационара вызывает у Кена категорический отказ и злость. Он не принимал лекарств и не проходил какого-либо другого лечения, а сейчас неожиданно сам, без всякого принуждения, обратился к психиатру? Ая не мог в это поверить.

Кен поднялся и подошел к своей куртке, висящей на стене рядом с входной дверью. Достав пару маленьких оранжевых бутылочек, он вернулся к Рану и бросил их на кресло.

Подобрав их, Ая осмотрел этикетки. Антиконвульсант и антидепрессант.

- Он сказал, что мы начнем с них и посмотрим, надо ли добавлять антипсихотическое средство или нет.

Кен снова опустился на колени перед креслом и, взяв Рана за руки, умоляюще продолжил: - Малыш, я хочу сделать это для тебя. Хочу стать лучше для тебя. Я не хочу… снова причинить тебе боль, я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я…

- Кен, - вздохнул Ая. – Ты не должен делать это для меня. Ты должен делать это для себя. Независимо от причины, я рад, что ты принял это решение, но я из-за этого не передумаю.

Задрожав, Кен прикрыл глаза, и когда мгновение спустя они распахнулись, Ран прочитал в них ледяную ярость.

- Значит, Оми, этот маленький крысеныш Такатори, позвонил тебе даже после того, как я просил его этого не делать.

Ая нахмурился. – Оми не звонил. Почему ты просил его не делать этого?

Но Кен уже ничего не слышал.

- Итак, твой бывший возвращается в город, и ты вдруг больше не хочешь быть со мною, да? Ты все это время, с тех пор как уехала Ая-тян, просто ждал, пока он к тебе вернется? И убивал время с глупым, больным на голову футболистом? Будьте прокляты вы оба, потому что он получит тебя только через мой труп!

Кен буквально прорычал последние слова, дополнив их ударом кулака, пробившим насквозь журнальный столик. Тот был сделан из цельного твердого дерева, и Ая невольно впечатлился. Хотя по-прежнему ничего не понимал.

- Кен, я ничего не слышал от Мамору. Единственный человек, на которого я могу подумать, что ты его имеешь в виду – Ёдзи, но ты же знаешь, что Ёдзи сейчас с Шульдихом.

Ран знал, что они по-прежнему вместе – он слышал это от Оми, который слышал это от Брэда, который слышал это от Шульдиха. Ая едва не улыбнулся, представив эту причудливую цепочку.

Кен фыркнул. – Никто не сможет предпочесть тебе Шульдиха.

Ран чуть не засмеялся. Он знал, что спорить бесполезно, поэтому просто сказал: - Значит, мы говорим о Ёдзи. Он и Шульдих возвращаются в Японию? Оми сказал, зачем?

- Ая, - Кен впился в него глазами.- Ответь мне. Ты любишь меня?

Ран на секунду закрыл глаза, потом сказал: - Нет. Я никого не могу любить, Кен. Прости. Ты должен был это знать. Я не делал из этого секрета.

Глаза Кена широко распахнулись, руки мертвой хваткой вцепились в Аю. Тот поморщился. Кен отпустил его и медленно поднялся. С непонятным выражением лица он медленно отступил от Аи.
Внезапно он развернулся и бросился вон из комнаты. Ран услышал, как открылась входная дверь, но не услышал, как она закрылась. Чувствуя себя совершенно разбитым, он начал подниматься из кресла, чтобы пойти и закрыть дверь самому, но тут услышал голос и звук захлопывающейся двери.

Это был не Кен. Ая замер, прислушиваясь.

- И, пожалуйста, не упусти его, Наги, - сказал Мамору в сотовый телефон, заходя в комнату. Он помахал рукой Ае, который снова опустился в кресло. – Знаю, знаю. Я забыл, с кем разговариваю. Спасибо.

Мамору нажал на отбой и улыбнулся Рану.

- Добрый вечер, Ая-кун.

- Мамору, – Ран склонил голову в приветствии. – Я не знал, что ты придешь. Если хочешь, угощайся, у нас еще осталось немного тайской еды.

Мамору помотал головой. – Мы с Наги только что поели, спасибо. Я просил Кена передать тебе, что постараюсь заскочить сегодня вечером, но, судя по тому, что он пролетел мимо меня с таким видом, как будто готов убить первого встречного, вы опять повздорили.

Ая пожал плечами. – Наги пошел за ним?

Мамору вздохнул.

- Да, мне не понравилось выражение его лица. Не хочу, чтобы он попал в слишком большие неприятности. Наги просто вырубит его, если ситуация выйдет из-под контроля.

Ран кивнул. – Кен упомянул что-то про возвращение Ёдзи в Японию.

- Да. Он звонил мне несколько часов назад из южной Франции. Похоже он… - Мамору замолк. Казалось, он мысленно спорит сам с собой.

- Он - что? – напомнил о себе Ая.

- Я не уверен, как тебе это сказать, не хочу тебя расстраивать.

Ран отмахнулся от его беспокойства. – Не волнуйся. Меня последнее время нелегко расстроить.

- Я знаю, - с кривой усмешкой ответил Мамору. – Хорошо, я просто скажу это. Ёдзи наткнулся сегодня на Аю-тян.

Ран почувствовал мгновенный всплеск… чего-то и приготовился к тому, что на него обрушится радость, или грусть, или тревога, или какое-то другое чувство. Но ничего не произошло. Он ощущал все ту же пустоту, что и всегда.

Мамору молчал, пристально наблюдая за ним.

- С ней все хорошо? Как она выглядела? – наконец спросил Ая.

- Ёдзи сказал, что она выглядит хорошо. Лучше, чем на то имеет право, - добавил он, и его взгляд стал жестким.

Ран нахмурился.

- Это правда, Ая-кун! Вот так бросить тебя и потом путешествовать по Европе за твой счет, делая вид, что она имеет право так поступать и не чувствовать ни малейших угрызений совести…

- Почему она должна чувствовать угрызения совести? – спросил Ран. – Она не зависит от меня. Эти деньги ее, всегда были ее. Она может делать с ними что захочет. Хорошо, если она наслаждается жизнью.

Мамору тяжело вздохнул.

- Ничего хорошего, Ая, - пробормотал он. – Но я не собираюсь спорить с тобой. Я пришел сказать, что Ёдзи по понятным причинам встревожился, когда обнаружил, что Ая-тян… короче, он беспокоится за тебя.

Ран пожал плечами. – Скажи ему, что со мной все хорошо. Или скажи это Кроуфорду, чтобы он сказал Шульдиху, чтобы тот сказал Ёдзи, - поправился он, слегка усмехаясь.

Мамору печально улыбнулся.

-Я не могу сказать ему, что с тобой все хорошо, потому что это не так. И не спорь со мной, - добавил он, когда Ая открыл рот. – Это бессмысленно. Я уже рассказал ему о текущей ситуации. Он и Шульдих собираются приехать повидаться с тобой. Они должны быть здесь приблизительно через три дня.

Ран озадаченно наклонил голову к плечу. – Зачем?

Запустив руки в волосы, Мамору расстроенно проговорил: – Потому что он волнуется за тебя, Ая! И я волнуюсь тоже! С тех пор как твоя сестра уехала, ты словно… я не знаю… лишился души и сердца. Как будто ты не совсем здесь, Ая-кун!

- Ты прав, - подтвердил Ран, кинув. – Она была моим сердцем и моей душой. Ее нет, нет и их. Это не изменится, Мамору.

Мамору просто уставился на него.

- Так или иначе, Ая, - наконец начал он, – один из нас достучится до тебя. Мне все равно, кто это будет и как он это сделает, но ты к нам вернешься, Ая-кун. Клянусь.

Ран пожал плечами.

- Ты слишком мелодраматичен, - упрекнул он.

Мамору снова вздохнул. Он вообще много вздыхал, когда разговаривал с Раном, и тот не в первый раз задался вопросом, почему новый глава клана Такатори все еще возится с ним.

- Не думаю, что сегодня стоит оставлять тебя одного с Кеном, судя по тому, с каким выражением лица он ушел, - сказал Мамору, ловко меняя тему. – Можно мне узнать, о чем вы спорили?

- Я сказал, что больше не буду его любовником, - ответил Ая, задерживая взгляд на рваной дыре в журнальном столике.

Мамору проследил направление его взгляда и нахмурился. – Я и Наги останемся здесь, пока не приедут Ёдзи с Шульдихом, - объявил он.

- Я не нуждаюсь в няньках, - автоматически отреагировал Ран.

- Может, нет, а может, и да. Кен, однако, определенно нуждается. Ты знаешь, как он может быть опасен. И если ты порвал с ним, тогда…ситуация слишком нестабильна. Мы останемся здесь.

Ая вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Поступай как знаешь, Бомбеец, - неопределенно согласился он.

- Хорошо. Я собираюсь приготовить чай. Хочешь? Тебе я сделаю с ромашкой и женьшенем, - объявил Мамору и, не дожидаясь его ответа, направился на кухню.

Ран остался в своем кресле, размышляя над обрушившимся на него валом информации. Его сестра была в полном порядке и, видимо, счастлива. Это была хорошая новость, но она не смогла пробудить в нем какие-то особые чувства, кроме слабого сожаления. Ёдзи возвращается в Японию с Шульдихом, просто чтобы узнать, как он. Ая с улыбкой покачал головой. К своему удивлению, он понял, что скучал по Ёдзи. Он подумал, что, может быть… просто может быть… будет действительно приятно снова увидеть Ёдзи.

Даже если он практически женат на этом невыносимом и надоедливом телепате.